"Призрак" из подразделения психологических операций ССО: работаем над тем, чтобы враг сдавался без боя
Еще недавно об информационно-психологических операциях знали разве что военные и журналисты. Сегодня же эта тема является одной из самых популярных в контексте современной войны.
Людей, которые работают в подразделениях ПсО (психологических операций), называют теневыми бойцами, потому что их работа остается скрытой от широкой общественности, но влияние, которое они имеют на ход боевых действий, является достаточно мощным. ПсО – это прежде всего тонкая аналитическая работа, направленная на подрыв морального состояния врага.
Один из таких бойцов Сил специальных операций, с позывным "Призрак", впервые поделился секретами, как работает это направление борьбы, какие задачи стоят перед подразделениями ПсО и почему российская пропаганда так их боится.
Служба "Призрака" началась в феврале 2014 года, с началом боевых действий в Донецкой области во время АТО, в группе полка специального назначения. Его всегда интересовало, как думает и чего хочет враг и как лучше просчитать его действия. Поэтому со временем, получив предложение оказать информационное сопротивление врагу, который давно ведет гибридную войну, "Призрак" переключился на новое направление – дальновидное и глубокое исследование противника.
– Это другая форма сопротивления, более аналитическая, стратегическая. Меня привлекал не только результат, но и путь к нему – процесс, как информация превращается в оружие, – "Призрак" вспоминает о своих первых шагах в подразделении ПсО Сил специальных операций. – Отбор состоял из двух этапов. Первый – физическая подготовка, возможно, немного легче квалификационного курса спецназовца. Второй – проверка профильных навыков: аналитика, журналистика, планирование, создание материалов для психологического воздействия на противника. Также оценивали тактическое мышление.
– По вашему мнению, какое место заняло информационное противостояние во время полномасштабной войны?
– Очень важное. Мы работаем 24/7: мониторинг, идентификация, нейтрализация, информационное воздействие – это мощный инструмент в борьбе. Мобилизация добавила специалистов со свежим взглядом – это симбиоз кадров военной и гражданской сфер, что существенно усиливает эффективность противостояния российскому оккупанту. За эти годы получили огромный опыт. Война заставляет быстро совершенствовать мастерство.
Мы проводим как оборонительные, так и наступательные психологические операции. Первые направлены на противодействие вражеской дезинформации и пропаганде, а вторыми мы заставляем противника уходить с позиций, сдаваться, саботировать приказы. Создаем условия, когда вражеский боец считает, что лучше вернуться домой, чем погибнуть здесь.
– По сути, вы способствуете дезертирству российских военных?
– Это для них оно дезертирство, мы же, со своей стороны, работаем на то, чтобы они не выполняли преступных приказов. Оккупанты часто боятся диктатора больше, чем смерти. Мы используем этот страх против них.
– Вы общались с пленными. Насколько они идейные?
– 9 из 10, с которыми мы имели дело, – не какие-то фанатики. В основном это обычные контрактники, которых либо заставили, либо сильно мотивировали деньгами. Словом, они пришли под принуждением. Те, кто верит в пропаганду – о "нацистах", "биолабораториях", "распятых мальчиках", – это скорее исключение. Такие бывают, но их единицы.
– А как те рассказывают, что такое для них "под принуждением"?
– Но бывали разные сюжеты. Один из самых популярных – о нарушении правил дорожного движения. Например, пересек двойную сплошную полосу – и это уже повод для российских "правоохранителей" забрать в участок. Там проводят короткую беседу с применением дубинок – и через несколько дней "клиент" уже находится в воинской части. Некоторые на нашей территории настолько теплые, что даже показывают свои синяки на теле и бьют себя в грудь, что реально хотели сдаться в плен. Другая история – приехал на заработки, а там его обработали эфэсбэшники: за две недели вместо заработка на стройке переодели в камуфляж – и на первую линию.
– Можете подробнее рассказать о задачах ПсО?
– Основное – создать у целевой аудитории предпосылки для определенного поведения. Через распространение, преувеличение или преуменьшение информации, побуждение к действиям или мысли. Мы формируем информационный повод, демонстрируем действия врага или наших подразделений, чтобы достичь поставленных целей от командования. По факту мы, так сказать, вытаскиваем правду, которую скрывает Кремль или порочит российская пропаганда.
– О каких операциях уже можно говорить открыто?
– Тяжелее всего было в первые 48 часов полномасштабного вторжения. Враг устроил массированный информационный штурм: метки, фейки о захвате Киева, паника. И такие месседжи, к сожалению, работали. Впрочем, мы тоже не стояли в стороне – противодействовали этим влияниям, и достаточно эффективно. Например, писали: просто закопайте метку, засыпьте землей. Наш контрнарратив был простым, понятным и при этом действенным. Потому что уже через несколько дней украинское общество мобилизовалось, начало ориентироваться, что к чему.
– Истории о появлении в Киеве в этот период людей в пикселе с ДРГ – правда или паника?
– Это не была выдумка. У меня есть знакомые в других структурах, которые реально видели ситуации, когда подъезжал бус и из него вываливались россияне и переодевались в военную форму. Они искренне верили, что украинцы их будут встречать с цветами. Это все – результат работы их пропаганды.
– Насколько правдивым является миф, что ПСОшник сидит где-то в подвале с ноутбуком и забрасывает фейки?
– Это правда лишь отчасти. Чтобы создать вброс рашистам, сначала проводится глубокий анализ, планирование, разработка материалов. И уже после распространения информации – оценка эффекта, насколько мы достучались до определенной целевой аудитории. Одно сообщение в соцсетях – это результат работы аналитической команды.
Важно понимать: не все требует опровержения. Если мы видим, что украинская аудитория и так не ведется на вражеские фейки, то не тратим ресурсы. Не стоит сразу реагировать. Потому что иногда опровергаешь – значит, признаешь вину. Наша тактика – объективное информирование. Мы спокойно раскладываем вражеские нарративы по полочкам и показываем, что это фейк.
Другими словами, не реагируем эмоционально. Например, они говорят "уничтожили всю технику НАТО", а показывают два танка. Ну смешно! А о сотнях единиц сожженного их железа молчат. Поэтому мы анализируем, делаем выводы, работаем системно.
– Какие нарративы обычно продвигает российская пропаганда?
– Разные. Один из примеров – история с 47-й бригадой "Магура". Во время ее действий в Запорожье враг пытался повлиять на моральный дух части через информационные вбросы – фейковое лучшее обеспечение по сравнению с другими и пр. Враг посеял противоречия, создал искусственное напряжение в отношениях между командиром подразделения и командованием, что вызвало большой резонанс в украинском обществе.
– Как надо действовать, чтобы не попасть под влияние врага?
– Если, прочитав какое-то сообщение или просмотрев видео в соцсетях, вы чувствуете сомнения, тревогу, непонятное внутреннее напряжение, злость или даже растерянность, это – первый сигнал. Если информация выбивает из эмоционального равновесия – остановитесь. В таких случаях важно проверить данные как минимум в трех независимых источниках, проанализировать, кто является автором сообщения и каковы его мотивы, в конце концов, дождаться официальных комментариев или заявлений – от власти, правоохранителей, ВСУ. Потому что любой месседж, на первый взгляд достаточно адекватный, может быть элементом вражеской ИПсО.
– А что россияне обычно придумывают об украинских подразделениях ПсО?
– Когда-то в СССР были центры зарубежной военной информации. Сейчас в России все это трансформировалось в сложную схему, контролируемую из Кремля. Все отрабатывается по "темникам", спущенным сверху. Но самое смешное – россияне пытаются распространить фейки о том, будто мы влияем на собственное население. Бред. Следуя правилам Женевских конвенций, мы работаем исключительно по противнику.
А вот у врага – наоборот: воздействие исключительно на свою аудиторию, которую превратили в управляемую биомассу. Фильмы, концерты, новости, снова новости – и так каждый день. Скидка на водочку – и, мол, смотрите, что там у хохлов. Это деградация...
– В боевых подразделениях есть понятие "контакт", то есть когда боец сталкивается лицом к лицу с врагом. А у вас? Например, можете столкнуться с российскими ИПсОшниками?
– Это происходит постоянно. Только по ту сторону экрана. Начинается с набрасывания на вентилятор комментариев, чтобы отвести внимание нашей целевой аудитории. Потом пошли спам, картинки с погибшими, дезинформация. Часто меняют тему обсуждения: вместо потерь армии РФ – "зачем публикуете мертвые тела" и в таком духе. Также есть попытки взломов, атак на аккаунты, рассылки. Это их способ противодействия.
– Подход к информационной войне у врага масштабный. Какие уровни они охватывают?
– Есть стратегический уровень – дискредитация руководства государства, Кабмина, ВСУ, СБУ и тому подобное. Операционный – это поле боя. И тактический – точечные операции: на родственников военных, на громады. Публикуют фейки, видео с так называемыми расстрелами. Это формат, направленный на деморализацию. Враги хотят выставить в негативном свете нас и, в свою очередь, оправдать свои преступления. Мы довольно часто сами получаем такие видео. Здесь важно быть эмоционально готовым к такому "разгону" со стороны противника и всегда помнить его цель.
– Это из серии как о Буче? Мол, говорили, все те ужасы – фейк...
– Да, и это же абсурд! Любой человек с базовыми навыками информационной гигиены видит неправду. Но в России люди верят. Потому что их система – это алгоритм промывки мозгов. И таких 140 миллионов, это мощная аудитория.
– Относительно блогеров, которые часто используют аббревиатуру ИПсО, комментируя те или иные события. Многие из них имеют сотни тысяч, даже миллионы подписчиков и мощное влияние на аудиторию внутри Украины. Насколько они могут и помочь, и навредить, в частности, в вашей работе?
– Главное, чтобы аудитория четко осознавала, кем является этот лидер общественного мнения, какой контент он распространяет, чем занимался до полномасштабного вторжения, какова направленность его материалов и какого результата он хочет достичь. Если блогер годами пишет только об украинской идентичности – это позитив. А если до 24 февраля 2022-го кто-то продвигал пророссийский нарратив, а теперь меняет риторику, я отношусь к таким лицам критически.
– Подразделения ПсО ССО – своеобразный украинский аналог американских PSYOP. Впрочем, представители заокеанских спецслужб довольно часто появляются в публичной плоскости, зато ваши сотрудники – редкие гости в медиа...
– Враг также не дремлет, поэтому наша деятельность связана с постоянными рисками. И поэтому защита семей в тылу, не будем скрывать, является актуальным вопросом. Кроме того, противнику интересно уничтожать тех, кто может как-то влиять на тот же российский менталитет и заставлять россиян думать головой.
– Все ли, кто выполняет задачи в ваших подразделениях, являются кадровыми военными?
– Есть и офицеры, и мобилизованные гражданские. Здесь самое важное – это реально образованные люди. Эрудиция, креативность, развитие, амбициозность и мотивация – если эти черты есть, у специалиста будут открыты все двери. Даже если чего-то не хватает, мы поможем подтянуть – у нас много сильных специалистов.
– А как можно к вам попасть?
– На самом деле все начинается с резюме. Если человек как специалист нам подходит, направляем его на проверку в органы внутренней безопасности. Затем – или формируем отношение, или планируем перемещение, если он уже является военнослужащим в ВСУ или других силовых структурах.
Впрочем, это то, что касается бюрократии. Главное – что ты можешь, умеешь и знаешь благодаря гражданскому опыту. Можно быть историком и при этом не писать классные тексты, однако ты точно должен знать историческую правду. Или же быть айтишником, которому интересно открывать новые пространства. Здесь на самом деле многое зависит от мотивации, желания создавать интересные вещи и ликвидировать россиян их же методами.
Хочешь присоединиться к элите ВСУ? Обращайся в "ССО Рекрутинг"!