Видео дня
Коваленко: что такое сильная позиция Украины в переговорах с Россией и как на нее повлияет ситуация на фронте
Информационное пространство продолжает тревожить тема мирных переговоров с Россией, несмотря на то, что позиция Киева относительно этого процесса неизменна. Но в последнее время все чаще говорят, что переговоры могут состояться исключительно при условии сильной позиции Украины. А вот отвечая на вопрос, что же это такое, многие разошлись во мнении (зачастую оно ошибочно), а некоторые не имеют об этом ни малейшего представления. Так что давайте подробно разберемся.
Инициатива в зоне боевых действий
Что из себя представляет сильная переговорная позиция, следует пояснять через инициативу в зоне боевых действий, так как эти понятия взаимосвязаны. Причем, уверен, многих накроет жесткий диссонанс.
Начиная с октября 2023 года в аналитических отчетах западных агентств я очень часто вижу формулировку, что "инициативу" удерживают российские войска. Такая формулировка обуславливается тем, что с этой даты РОВ находятся в состоянии непрекращающегося наступления и продвижения, а это и формирует впечатление об "инициативе". Но я с этим утверждением в корне не согласен.
Дело в том, что именно после завершения в 2023 году контрнаступательной кампании украинские войска по всей линии боестолкновений перешли в оборону. К концу 2023 года полностью сформировалась концепция старой-новой оборонительной стратегии (которая обсуждалась еще в 2022 году, но на фоне успешных контрнаступлений была забыта), заключающейся в обороне и истощении врага. И вот сейчас готовимся погрузиться в диссонанс.
РОВ с октября 2023 года наступают по всей линии боевого столкновения, имея наиболее существенный успех на Покровском направлении (после оккупации Авдеевки). Практически каждый день на том или ином участке есть продвижение на 100-200 метров, что и выглядит в общей картине как "инициатива", но вот нюанс – это больше инициатива Сил обороны Украины (СОУ), нежели РОВ.
Напомню, стратегия СОУ сейчас – оборонительного характера с целью истощения врага. Что мы видим все это время? Оборону СОУ и ежемесячные рекорды по потерям российских оккупационных войск, которые планомерно и неотвратимо истощаются. Истощаются настолько, что Путин лично вынужден ехать на поклон в Пхеньян, выпрашивая помощь, а российские гонцы с начала 2024 года по всему миру пытаются договориться о выкупе старой советской либо российской техники в странах Центральной Азии, Ближнего Востока, Африки и т.д.
Конечно, кто-то может сказать, мол, что за чушь. Они наступают, захватывают наши территории каждый день – и это тоже их стратегия, которая выполняется 24/7!
Да, они наступают, захватывают, но я уже приводил пример (и неоднократно), что по сравнению с наступлением в 2022 году эти темпы в десятки раз меньше! А если быть точнее – в 90 раз медленнее! При этом РОВ сейчас теряют личного состава в месяц в пять раз больше, чем в 2022-м. Так собственно, чья стратегия сейчас реализуется с более высоким КПД – Сил обороны Украины или российских оккупационных войск? Стратегия захвата и наступления или стратегия обороны и истощения?
Последняя привела к тому, что даже в международном мониторинговом сообществе не могли не заметить, насколько по состоянию на вторую половину 2024 года опустошены склады и центры хранения советской техники в России. Критическую ситуацию с компенсацией потерь и пополнением механизированной компоненты у РОВ фиксируют и ведущие западные OSINT-аналитики.
С учетом всего вышеизложенного возникает вопрос: так кто удерживает в зоне боевых действий реальную инициативу? Тот, кого заставляют наступать, поскольку для него это последний шанс захватить что-либо без надежды в будущем это удержать, или тот, кто заставляет противника наступать и терять все больше и больше ресурсов?
Сильная переговорная позиция Украины
Что большинство представляет себе под понятием сильная переговорная позиция Украины? Процесс контрнаступления СОУ, которые будут теснить российских оккупантов по одному либо по всем направлениям, освобождая ежедневно квадратные километры территорий и ставя тем самым Россию в положение, когда она не сможет выдвигать ультиматумы.
Отчасти это верное восприятие, но только отчасти. Ведь (готовьтесь к следующему диссонансу) сильная переговорная позиция у Украины будет уже к концу 2024 года, и выше я уже пояснил, почему так произойдет.
Россия постепенно приближается к тому критическому состоянию ее военно-промышленного комплекса, когда армию невозможно будет не то чтобы штатно комплектовать техникой, но и банально компенсировать потери.
Приведу элементарный пример, как говорится – на пальцах, о чем идет речь.
В настоящее время у российских оккупационных войск боеспособными числятся 3 500 танков разных модификаций. При этом в запасе, на хранении, у агрессора уже менее 2 500 танков. В месяц группировка РОВ в среднем теряет от 250 до 350 танков, но и восстанавливает 300-350, используя как ресурс со складов, так и ремонтных бригад.
Но с учетом таких темпов потерь в течение 7-10 месяцев склады и центры хранения основных боевых танков (ОБТ) опустеют окончательно и у России останется просто 3 500 танков, которые при сохранении неизменной тенденции ежемесячных потерь обнулятся в течение 12 месяцев. То есть к концу 2024 года Россия останется с пустыми складами ОБТ (или, проще говоря, с опустошенным наследием от СССР), а вот в течение 2025 года начнется процесс полного обнуления ее танковой компоненты.
Стоит сделать поправку на то, что у страны-агрессора есть производство танков с нуля, но это всего-навсего одно предприятие – Уралвагонзавод, а его потенциал выдачи в месяц составляет менее ротного комплекта Т-90 и Т-72. То есть суммарно ротный комплект из двух типов танков – при условии, что линии не заняты восстановлением продукции с консервации. Но могут ли 11-15 танков решить проблему компенсации потерь в месяц 250-350 ОБТ?
Важно понимать и то, что такая проблема у российского ВПК практически со всеми типами техники. Боевые бронированные машины (ББМ) – аналогично, а в вопросах восстановления техники со складов даже хуже, чем с ОБТ. И хотя производство новых ББМ работает лучше, чем танков, но все равно недостаточно для компенсации ежемесячных потерь в этой категории.
С артиллерией ситуация лучше, чем с ОБТ и ББМ, но в основном благодаря запасам на складах, а вот в вопросе производства хуже, чем у танков и бронетехники.
И вот с учетом этой информации, которой также владеет и высшее военно-политическое руководство России, думаете, оно не понимает, что при неизменной динамике потерь в 2025 году их армия будет обезоружена? Причем об этом прекрасно знают не только в Украине или западные аналитики, спецслужбы, но и так называемые друзья России. Тот же, например, Китай, у которого своя специфика взаимоотношений с РФ, которую чистосердечной дружбой назвать сложно.
Собственно, Россия сама себя подводит все ближе к тому, что в 2022 году Путин назвал одной из целей так называемой СВО – демилитаризации. Из чего возникает вопрос: готова ли будет Россия воевать до последнего танка?
Выводы
Сильная переговорная позиция Украины – это не обязательно победоносное шествие СОУ с освобождением тысяч квадратных километров ежедневно. Победу в Черном море Украина получила, не имея флота, но уничтожив российский Черноморский флот, превратив его во флотилию, а в перспективе и вовсе в Новороссийскую лодочную станцию.
Украина умеет воевать нетрадиционными, не классическими методами, и, когда в 2022 году ряд "экспертов" рвали на голове волосы и в панике вещали, что мы потеряли все военные корабли, тот, кто отвечал за освобождение Черного моря, планировал будущие операции и планомерно шел к своей цели.
И сейчас, когда большинство паникует и воспринимает ситуацию на фронте как критическую (позабыв, что происходило в феврале-апреле 2022 года), еще и не понимают, чем этот "кризис" в зоне боевых действий может закончиться для того, кто якобы является его "инициатором", и какие это в ближайшей перспективе инструментарии даст в руки Украины.
Материал опубликован в рамках совместного проекта OBOZ.UA и группы "Информационное сопротивление".