"Передергивали затвор пистолета за спиной": директор школы в Запорожской области поделился историей жизни под оккупацией России
Директор школы в Алексеевке Запорожской области рассказал о двух годах, проведенных под российской оккупацией. Несмотря на угрозы и запугивания, мужчина отказался сотрудничать с врагом и не взял российский паспорт, за что его депортировали в Грузию.
Анатолий Котенко в интервью OBOZ.UA поделился, через что приходится пройти украинцам в оккупации, где он находится сейчас и как устроил свою жизнь после депортации.
– С марта 2022 года часть Запорожской области оказалась в оккупации, в том числе и Алексеевка. Скажите, через что вам пришлось пройти? Что было самым страшным и не боялись ли вы, что вас могут физически уничтожить из-за того, что Вы и директор школы, и учитель истории?
– В начале марта, 2-3 числа 2022 года, оккупационные войска подошли к нашему селу. Местные граждане хотели повлиять и не допустить вхождения в деревню. Но, конечно, это были бесполезные надежды, так как заходила огромная колонна, около 600 единиц техники. Силы РФ зашли в громаду, техника разошлась по маленьким улочкам. Наша громада была оккупирована без боя.
К концу марта – началу апреля большое количество жителей начало выезжать. В первую очередь уезжали молодые люди и те, у кого были дети. На процесс эвакуации повлияли и события, произошедшие в Буче Киевской области.
Ко мне приезжал комендант. Он умолял, что нужно продолжать учебный процесс, что детям нужны знания. Говорил, что учителя будут жалеть, что не пошли на сотрудничество с оккупантами, ведь они обещали достаточно высокую зарплату.
Но к началу 2022-2023 учебного года из 70 работников моей школы на сотрудничество пошел только один, и то технический работник. Ни один учитель на работу не вышел.
– Часто ли к вам приходили с угрозами? Или намекали, если будете себя не так вести, то к вам применят другие меры?
– По моим подсчетам, за два года ко мне домой 11 раз проходили комендант и спецслужбы оккупантов. С комендантом еще можно было разговаривать, он уроженец соседней громады, поэтому он не угрожал, у него была "мягкая позиция". Но уже накануне 1 сентября 2022 года ко мне впервые приехали две машины с вооруженными людьми в балаклавах.
В конце августа оккупанты заставили сдать всю технику, которая была в школе. 14 сентября приехали уже под вечер ко мне домой – посмотрели ноутбуки и телефоны мои и жены. Искали материалы, как мы открыли школу онлайн, как проводим уроки дистанционно. Но мы не проводили их, потому они ничего не нашли.
Чтобы меня запугать, оккупанты отобрали телефоны и ноутбуки и вывезли меня среди ночи за пределы села, в степь. Они начали угрожать, дергали затвор пистолета за спиной. Потом меня здесь и оставили, пришлось возвращаться домой пешком. Пока я пришел, силы РФ вернулись в мой дом, забрали у жены ее телефон. Затем состоялось еще несколько подобных визитов…
– За два года оккупации, которые вы провели в Алексеевке, удалось ли вам работать? Если нет, то за какие деньги жили?
– Работать в небольшой громаде было в принципе невозможно, все друг друга знали. Меня отправили на простой, я получал 2/3 ставки, вот на эти деньги мы и жили. Еще в деревне держали хозяйство и огород – что-то продавали для себя.
– Почему вы не пошли на сотрудничество с оккупантами, как объясняете свою позицию?
– Если бы я пошел на сотрудничество с оккупантами, то как бы смотрел в глаза тем ребятам, которым с 1991 года говорил, что "Украина – это супер, Украину нужно защищать". Они ушли на фронт, а я сотрудничаю с оккупантами? Как бы я смотрел в глаза женщинам, матерям, чьи сыновья или мужья погибли или пропали без вести на войне?
– Почему до последнего вы решили оставаться в Алексеевке, несмотря на угрозы и запугивания оккупантов? Вас могли депортировать или расстрелять. Или у вас уже не было возможности потом выехать?
– В сентябре 2022 года, когда меня вывозили в степь, оккупанты сказали: "Не вздумай куда-нибудь рыпаться, потому что ты уже невыездной". Я понимал, что внесен в определенные базы оккупантов и уехать уже не смогу…
– Известно ли вам о случаях, когда людей в Алексеевке похищали или сажали "на подвал"? Об изнасиловании женщин?
– Случаи арестов и посадки "на подвал" в первые месяцы оккупации были очень частыми. Оккупанты искали тех, кто участвовал в ТрО, был активным участником Евромайдана, кто служил в АТО. Часть этих людей побывала "на подвале". Среди них был и мой коллега из другой школы, которого избивали, применяли ток. "На подвал" сажали и фермеров, которые не соглашались отдавать свою продукцию, а также сотрудников полиции. О том, что в подвалах кто-то погиб, у меня нет информации, но люди возвращались избитыми.
О случаях изнасилования на своей территории я не знаю, но в Камыш-Заре был случай, когда оккупанты приставали к женщине. Она убежала домой, за жену вступился муж, и семью, в том числе двух несовершеннолетних детей, расстреляли во дворе.
– Останавливали ли оккупанты людей посреди улицы для проверки документов? Я слышала историю из Бердянска, что могли остановить человека, раздеть его, проверяли татуировки или телефон "пробивали"? Было ли такое на улицах Алексеевки?
– Да, были такие случаи. Если выезжаешь из села, въезжаешь в город или райцентр, стояли блокпосты оккупантов – там проверяли паспорта, телефоны, багажники, татуировки. Потом таких случаев стало меньше.
Учитывая возраст мой и жены, детальной проверки в отношении нас не проводилось. Но у молодых людей проверяли телефоны. Жителей избивали, если находили фото передвижения российской техники, если видели, что человек донатил на ВСУ. Эти люди "получали по полной".
– Вы лично донатили на ВСУ, сообщали о позициях врага, пытались как-то помогать?
– О позициях российских войск я практически не сообщал. Но я договорился с двумя людьми, пересылал им средства для внука, который служит. Писал им сообщение: "Дедушка получил пенсию, передайте внучку". Они знали, что делать с этими деньгами.
– В апреле 2023 года президент России Владимир Путин подписал указ, согласно которому жители оккупированных частей Запорожской, Херсонской, Донецкой и Луганской областей должны были до 1 июля 2024 года получить российский паспорт или стать на учет как иностранцы, иначе они могут быть депортированы. Можете ли вспомнить тот день, когда происходила ваша депортация?
– 16 апреля к нам приехало два автомобиля с вооруженными людьми, семь человек. Они дали нам документ, в котором говорилось, что мы подвергаемся депортации. Причина – мы с супругой совершили "административный проступок" в виде "незаконного проникновения на территории Российской Федерации".
Оккупанты меня обвинили и потому, что у меня нет российского паспорта, поэтому я человек без гражданства и подлежу депортации. Нам дали час на сборы. Запретили 20 лет появляться на территории Российской Федерации, угрожали за это уголовной ответственностью.
Затем нас с женой посадили в разные машины и в сопровождении трех вооруженных людей отвезли в Бердянск. На въезде в город надели на голову черные пакеты и завели в какое-то помещение.
– Что происходило в те шесть дней, которые вы провели в неизвестном помещении в Бердянске?
– Черные пакеты были на нас, когда везли в Бердянск, когда приносили нам еду, когда выводили или заводили в помещение. Оккупанты стучали в дверь и говорили "готовьтесь" – это означало, что мы должны были надеть на голову черные пакеты, сесть на диван и отвернуться от них.
Когда нужно было сходить в туалет "по-маленькому", мы использовали бутылку. Если же "по-большому", стучали в дверь, говорили о своей нужде, и нас с пакетом на голове по одному водили в туалет.
– Как вы потом оказались в Грузии?
– Затем оккупанты нас отвезли в Мелитополь, оформили документы, пофотографировали. К нам присоединили еще двух мужчин – один из Мелитополя, второй – из Полог. В 12 часов дня мы сели в "Газель" – было четверо нас и шесть вооруженных людей, но уже без балаклав. Нас повезли через Бердянск, Мариуполь и Ростов в Грузию.
23 апреля в 8 часов утра мы оказались на российской части границы. После проверки документов отдали телефоны и паспорта. Но не получили справки о том, что нас принудительно депортируют, хотя оккупанты обещали. На следующий день россияне сказали, что нам вроде бы "все документы отдали" – такая маленькая "подлянка", что проявляет сущность российского характера.
Потом нам повезло, что водитель минивэна с армянскими туристами согласился за оплату довести нас до Тбилиси. Там помогли волонтеры, мы жили трое суток бесплатно в отеле.
Впоследствии мы проплатили еще за три дня пребывания, потому что у моей жены не было загранпаспорта и нужно было оформить "белый паспорт" для возвращения в Украину. На следующий день мы полетели в Молдову, потом друзья купили билеты на автобус в Одессу, затем в Днепр. В конце концов, 2 мая мы наконец-то приехали в Украину.
– Где вы сейчас находитесь?
– Я сейчас нахожусь в Днепропетровской области, недалеко от самого города Днепр, в 40 км, в селе. Здесь живет мой племянник. У его жены есть свободный домик, в котором никто 5 лет не жил. Здесь мы и живем.
– За весь период оккупации и в период полномасштабного вторжения РФ какая ситуация вас больше всего растрогала? О чем вы можете вспомнить с улыбкой или слезами?
– Когда на украинском флаге на высоком мемориале в нашей деревне написали известные всем слова о президенте России Владимире Путине, это меня очень растрогало. Но я никогда не прощу оккупантам того, что мне пришлось бросить дома свою собаку…
– Что у вас осталось дома – собака, огород, каких животных держали? Как сейчас ваш дом? Созваниваетесь ли с соседями?
– У нас остался дом с летней кухней, сараями, гараж, автомобиль новенький из салона (автомобилю 5 лет), 11 гектаров земли – это родительский пай. Большого хозяйства мы уже не держали – было несколько десятков кур и уток, собака и кошки.
Очень благодарен своим друзьям, которые откликнулись, они ухаживают за огородами, собрали урожай. Птицу разобрали. Собака осталась на хозяйстве, ее кормят и ухаживают за ней. Вещи, которые были в нашем доме, я попросил разобрать или распродать, чтобы оккупанты не заселились.
Потому что в оставленные дома сначала заселяются российские военные, они там некоторое время живут, а при выезде забирают стиральную машинку, холодильник, микроволновку... Затем местные маргиналы "помогают", вынося все из дома. К счастью, в наш дом никто не заселился, возможно, из-за какого-то уважения…
– После оккупации у вас остались какие-то ужасы от всего?
– Ужаса не осталось. Мне иногда снится, что я работаю в школе, что агитируют выйти на работу. Но фобий у меня нет.
– Сколько сейчас в Алексеевке осталось людей и сколько было до войны?
– В громаде было 3,5 тысячи жителей, а в Алексеевке – пожалуй, тысяча из них. Сейчас, я думаю, около половины уехало. Происходит обратный процесс – оккупанты объявили о том, что земельные паи нужно переоформить по российскому законодательству. Есть семьи, у которых 2–3–4 паи, это от 20 до 40 гектаров земли. Потому люди и вынуждены ехать и получать российский паспорт, чтобы оформить на себя паи. Так же в Бердянске проходит с квартирами.
Обычно уезжают люди трудоспособного возраста, потому что трудно найти работу и невысокие зарплаты. Пенсионеров оккупанты трогают меньше, кто оформил российские паспорта, получают пенсию.
Те люди, которые устроились в государственные структуры, – медики, учителя, представители власти, получают в принципе хорошую зарплату. Но для людей, работающих в частном секторе, работы гораздо меньше стало и заработки небольшие.
– А пенсионеры получают российскую пенсию или украинскую? Или обе?
– Большинство людей сейчас получили российский паспорт, им насчитывают российскую пенсию.
– Слышала о том, что в Запорожской области российские военные насильно забирали детей у родителей и депортировали их в Россию. Также оккупанты принудительно вывозили женщин с детьми. Известно ли Вам о таких случаях?
– Оккупанты ходили по домам, говорили родителям, если дети не будут учиться, то сначала выпишут штраф, а затем начнется судебное дело по лишению родительских прав. Многие боялись этого и отдавали детей в школу.
Относительно принудительного вывоза детей, то я не помню, кроме одного случая. Накануне разрекламированного контрнаступления ВСУ в 2023 году была паника, что украинские военные "быстро пройдут и прорвут фронт". Детей сажали в автобусы прямо с уроков, но в нашей деревне родители начали протестовать, и школьников не вывезли.
– То есть детей без родителей хотели вывезти, правильно?
– Да, их сажали в автобус. Но дети позвонили родителям, они сбежались, и данный процесс не был проведен. Но потом некоторые родители с детьми все-таки уехали. Их повезли в Приморск, в Бердянск, поселили на базах. Но этим правом воспользовались, как правило, маргинальные семьи.
– Сейчас мужчинам тяжело выехать? Женщинам с детьми легче покинуть оккупированные территории?
– Мужчины не очень активно едут на свободную территорию Украины, в основном они направляются в Европу. Мужчин в возрасте 25-40 лет выпускают неохотно, особенно если служили или имеют военную специальность. Женщин, детей и пожилых людей выпускают с меньшими трудностями. Люди едут через Колотиловку или через Беларусь в Европу.
– Были ли люди в Алексеевке, которые вдохновенно ждали, когда придут российские военные? Были ли те, кто охотно шел на сотрудничество?
– Ни одного случая, что кто-то радостно встречал оккупантов, я не видел. Были люди, занимавшие позицию "какая разница" – они говорили, что "все мы славяне православные, ничего страшного не будет, там больше порядок, чем у нас". Но свое мнение они не высказывали публично, только в частных беседах, и российским войскам навстречу "с хлебом-солью и рушниками" не выходили.
– Вы скучаете по школе, по преподаванию?
– Скучаю по преподаванию, по коллегам, по детям. Больно за оставшихся там коллег. Они вели себя очень героически – в первый год вообще ни один не пошел работать к оккупантам, на второй год учебы пошли трое. А в этом году – четверо. Их вынудили выйти на работу. На их решение повлияло неудачное контрнаступление ВСУ в прошлом году и мое выдворение. Люди боятся остаться даже без той небольшой зарплаты в размере двух третей ставки, поэтому согласны сотрудничать с оккупантами.
– Много учеников осталось в Алексеевке? Сколько всего было в вашем заведении школьников?
– В заведении вместе с филиалом обучалось более 300 учеников, сейчас – около сотни.
– Как в этом году пройдет образовательный процесс в оккупации?
– Сейчас оккупанты заставили выйти на работу заведующего филиалом, он стал директором школы. Пока пятеро учителей там уже есть, но качественного уровня обучения не будет. Некому читать физику, историю и т.д. Преподавание ведется на русском языке. Украинский язык преподается, но сократили количество уроков.
– Вы лично хотите вернуться в ваш город, под каким флагом он должен быть?
– Пока российские оккупанты в Алексеевке, я не хочу возвращаться. И у меня на 20 лет запрет на въезд в Россию. Но как только будет возможность вернуться под украинским флагом, мы вернемся.
– О чем вы лично мечтаете?
– Я мечтаю о празднике 1 сентября, о флаге и гимне Украины. Мы многое сделали, были давние традиции в спорте и туризме. Становились чемпионами области. У меня лично 30 выездов в Крым и семь выездов в Карпаты с детьми. Каждый год принимали участие в пяти-шести соревнованиях областного уровня. Очень хочу вернуться. Снова послушать, как звенит звонок в руках первоклассницы – на звонке бантик желто-синий и флаг желто-синий развевается.