Рымарук: У Украины уже есть дроны-камикадзе, еще есть задача обойти российскую ПВО

Андрей Рымарук – директор военного департамента фонда компетентной помощи армии "Вернись живым": это самая большая по объему собранных донатов волонтерская структура, в которой Андрей курирует несколько важных направлений. Он хорошо разбирается в потребностях армии и в ее сильных сторонах. В рамках проекта "Орестократия" бывший военный, а сегодня волонтер рассказал о "киберсиле ВСУ", о том, как рашисты учатся на украинском опыте, а также о дронах-беспилотниках и их способности долетать "куда нужно".

– Исполнительный директор компании Palantir Алекс Карп говорит, что у ВСУ на вооружении есть так называемые алгоритмические боевые системы, которые по своей мощи и силе влияния на противника сравнимы едва ли не с тактическим ядерным оружием. Что это за системы?

– ВСУ сейчас используют все возможные варианты: "Армия SOS", "Дельта", Palantir, пробуют многие другие. Имеющиеся программные решения позволяют нам быть на голову-две, а иногда даже и на три выше армии России.

– Что такое война онлайн? Как это работает?

– Интернет, программные решения и технические средства разведки – это три компонента, соединенные в едином пространстве. Сейчас мы можем сидеть в Киеве и на вашем планшете смотреть, как беспилотный авиационный комплекс ведет разведку или корректирует огонь артиллерии. Некоторые технические решения позволяют нашим бойцам наводить технику, артиллерию, как через Siri на Iphone. Боец уже не высчитывает на калькуляторе, какой угол ему нужно взять, ему это математическое решение выдает за секунду программа, установленная у него на планшете.

– Это у нас было с первых дней войны, или уже со временем набираем такие модные приложения?

– У них нет предела совершенству, постоянно расширяется функционал, технические возможности, туда добавляется новое вооружение, которое заходит в Украину. Первые программы у нас появились с 2015–2016 гг. У российской армии такого не было.

– Насколько я понимаю, теперь к этой системе единого информирования уже подключили спутники. Это правда, что условный командир среднего звена может через спутник видеть ситуацию в окопах у противника практически в реальном времени?

– Что касается командира среднего звена, не думаю. Если анализировать предыдущие современные войны, доступ к такой информации был у ограниченного количества людей, только у высшего военного руководства на уровне центральной ветви управления. У нас не зря есть натовская система иерархии, у определенных должностей есть доступ к этой информации. У командиров бригад нет доступа к такой информации, у командующих секторов – тоже.

У нас на сегодняшний день беспилотная авиация онлайн, система видеонаблюдения онлайн. Системой видеонаблюдения была охвачена линия фронта до 24 февраля 2022 года. Там доступ к ней имел командир роты, командир батальона, бригады, сектора, сама группировка и Генштаб. А сейчас внедряется система ситуационной осведомленности и планирования боевых действий – это "Дельта", Palantir. Они будут друг друга дополнять, но все же в идеале это должна быть единая автоматизированная система управления, где ты не только ведешь бой, не только планируешь бой, а у тебя завязана логистика, торговое обеспечение, баллистика.

– Когда это может быть полностью реализовано?

– Уже после войны, однозначно, сейчас нет времени над этим работать.

– Что у рашистов? Мы помним историю, когда они заезжали в Бучу с аналоговыми картами 60-х годов. Что-нибудь изменилось?

– Это нормальная история, это их уровень развития. В начале войны наиболее боеспособными подразделениями, с моей точки зрения, у них были боевики 1-го и 2-го армейских корпусов "ЛДНР". Они и сейчас такие, поскольку уже годами воюют, идеально изучили нас как врага, знают слабые и сильные стороны. Они в течение нескольких лет подряд "выгребали", но также старались косплеить нас в плане системы видеонаблюдения. Они долго и нудно изучали тактику нашей войны, но такого программного обеспечения, которое есть в нескольких вариациях в ВСУ, у них нет, мы это даже можем отследить.

Весьма активно они начали использовать дроны с середины лета, у них сейчас артиллерия тоже старается не работать без корректировки дронов. Сейчас они так же теряют десятки дронов в сутки. Они изменили тактику применения "Орланов", сказывается отсутствие программного обеспечения. У них изменилась тактика ведения войны: например, если к середине-концу лета их танки всегда стреляли по прямой наводке, то сейчас они стреляют исключительно с закрытой позиции. Это означает, что они научились стрелять с использованием программного обеспечения. Наших находившихся в плену военных довольно интенсивно допрашивали по этому поводу. Мы видим по их тактическому и оперативному поведению на поле боя, что во многом они пытаются просто повторить ВСУ.

– Судя по тому, что было под Харьковом, у них нет таких систем взаимодействия и нет горизонтальной коммуникации. Это один из факторов, который помогает нам побеждать.

– Нету. Говорят, что враг пытается ударить по стыку наших подразделений и что это наше самое слабое место. Давайте смотреть правде в глаза: мы то же самое делали – всегда били по стыку подразделений, это было самым слабым местом, поэтому они сейчас просто за нами повторяют.

– Фонд "Вернись живым" за последний месяц собрал более 340 млн, за последний год – более 6,6 млрд грн. Вы – единственный благотворительный фонд, имеющий лицензию на покупку оружия. Как вы распоряжаетесь этими деньгами? Какое оружие покупаете?

– Первым оружием, которое мы купили, был "Байрактар". И не просто самолет, а весь комплекс с технической частью, с более чем четырьмя десятками высокоточных ракет. Эти самолеты были потеряны в активных боевых действиях, но мы предоставили подразделению, в которое этот комплекс передали, возможность приобрести новую боевую способность. Соответственно, сейчас закупаемые государством "Байракторы" восстанавливают боевую активность подразделения.

– Почему сейчас меньше слышно о "Байрактарах"?

– Нет идеального беспилотного авиационного комплекса, который не будет уязвим для противовоздушной обороны. Почему это было возможно до середины лета? Потому что не было устойчивой противовоздушной обороны у врага, они даже на остров Змеиный привозили "Торы", потому что боялись, что именно "Байрактарами" будет нанесено огневое поражение. Вдоль линии разграничения наши артиллеристы и аэроразведка постоянно находят и уничтожают "Торы", их невероятно много. Поэтому тактика применения "Байрактаров" несколько изменилась; они летают, они есть, и они стреляют, но не так активно, как до середины прошлого года.

– Они просто отошли на второй план?

– Они сейчас больше занимаются разведкой и корректировкой. Они также сейчас наносят огневое поражение, но перед этим приходится выполнять огромный объем работ, чтобы отвлечь внимание противовоздушной обороны, чтобы дрон безопасно зашел в зону, отстрелялся и вышел из зоны поражения.

– Какое еще оружие вы собираетесь закупить?

– Мы сейчас почти на финишном этапе сбора средств в рамках проекта "Длинные руки ТрО". Через несколько недель мы начнем комплексное обеспечение всех без исключения бригад ТрО, в каждой бригаде мы будем создавать полноценную минометную батарею. То есть это будет миномет, три пикапа, шесть грузовиков, определенное количество дронов, радиостанций, системы связи, старлинки. Это будет полноценный подвижный разведывательный комплекс. То есть у ребят будет не только миномет, у них будет возможность выехать, разведать, найти цель, нанести огневое поражение, переместиться, искать цель на другом направлении. Хочу отметить, что в бригадах ТрО такого вида оружия не было, 120-й миномет станет самым мощным их оружием. Будет потом следующий этап – закупка, пока держим в секрете, но там оружия будет в три раза больше.

Мы делаем уникальные вещи, которые государство не может реализовать.

– Назовите, пожалуйста, пять уникальных проектов фонда, о которых можно говорить?

– Обеспечением дронами государство вообще не занимается, оно потом по факту придумало государственный фонд "Армия дронов", но даже министр обороны говорит, что самая популярная вещь на фронте – это "свадебный" дрон. В 2021 году государство, которое уже понимало, что война будет, закупило всего-навсего 100 единиц новых транспортных средств. Мы в этом году пересечем, я надеюсь, в апреле отметку в тысячу единиц. Потому что логистика, снабжение, мобильные группы, эвакуация, подвоз боеприпасов – это все довольно критично. Мы купили огромное количество систем связи, только в этом году их уже более 8 тыс. единиц. Как бы безнравственно это ни звучало, на каждых троих раненых или одного убитого военнослужащего армия теряет одну радиостанцию. Дроны, радиостанции и тепловизоры – это расходный материал. Государство, к примеру, до сих пор не закупает тепловизоры, мы их получаем только по материально-технической помощи. Я уже сбился со счета, сколько мы их купили.

– Вы сейчас собираете деньги на кибернаступление. О чем идет речь?

– Кибернаступление – это такое хайповое название, но задача – заниматься кибербезопасностью и киберанализом тех угроз, которые могут поступать снаружи. Такие воинские части есть в разных структурах Вооруженных сил Украины, но у них не было такой возможности. Мы строим фундамент постоянной киберзащиты Вооруженных сил Украины. Аналогичные подразделения есть в МВД, СБУ, других подразделениях, а в структуре ВСУ их не было.

– Ваша визитная карточка – дроны…

– Да, мы их закупаем, в том числе и у украинского производителя. Эта история довольно хорошая, потому что это внутренний оборот средств, которого так не хватает стране. Это уплата налогов, заработная плата, создание новых рабочих мест внутри страны, поддержка украинской экономики, это очень круто. Мы пытались покрыть весь запрос Вооруженных сил Украины во всех возможных беспилотных авиационных комплексах, начиная с самого маленького, заканчивая самолетами тактического уровня.

Мы закупали "Фурию" для артиллеристов, купили более 25 комплексов, по три самолета (это 75 самолетов), 25 наземных станций. Есть новое изделие "Шарк", его как раз получает первое подразделение. Мы интегрировали "Шарк" в колесную базу, где самолеты и ребята находятся внутри полноприводного буса, в идеально комфортных условиях, с кондиционером, обогревателем, с возможностью моментальной обработки и выдачи информации

Самым мощным дроном является PD-2 – это самолет, летящий на расстояние до 130-170 км. Это чисто разведчик, также на колесной базе, с командным пунктом управления, первые единицы переданы в Вооруженные силы Украины и уже работают. То есть мы закрыли полностью всю линейку и продолжаем закрывать, потому что другого выхода у нас нет.

Беспилотная авиация – это также расходный материал, но без нее вести боевые действия мы не можем.

– А что там с дронами-камикадзе?

– Рассматриваем, смотрим, выбираем идеальный вариант.

– В последнее время все больше залетает что-то неизвестное к россиянам и где-то там падает. Что это, какие-то тренировочные полеты?

– Падает и будет падать в большем количестве, ребята сейчас делают невероятные вещи, которые могут лететь на большое расстояние. Есть значительное количество изделий, которые уже сегодня могут преодолевать расстояние более 600 км.

– Когда эти "изделия" будут запущены в серию? Когда "бавовны" станет больше?

– Здесь вопрос не только в серийности. Чтобы преодолеть такое расстояние, тебе нужно рассчитать идеальный маршрут, иметь хоть какое-то представление о противовоздушной обороне противника.

– Кроме дронов, какие проекты будут актуальны?

– У нас в фонде сейчас сгенерированы десятки проектов, хватило бы только средств на их реализацию. Один из таких проектов, который хотелось бы масштабировать в этом году, это мобильные станции технического обслуживания. То есть СТО на колесах, внутри у которых – полный набор инструментов, необходимых для ремонта техники. В первую очередь шесть комплексов были заточены под ремонт "Хаммеров". Все спрашивают, почему "Хаммеры", – а это самый большой колесный вид техники, который нам приходит в рамках помощи от международных партнеров. Их в ВСУ – уже более 2000 единиц. Мы даем возможность ребятам проводить ремонт где угодно, при любых условиях. Они работают независимо, у них есть свои элементы питания, свой эвакуатор. Хотелось бы это масштабировать и переходить на новый уровень боевой техники – колесных броневиков, потому что их количество будет расти.

– Что, по вашему мнению, мотивирует людей донатить вам?

– Это их причастность, их возможность помочь. Государство не всюду успевает, и там оперативно включаются волонтеры. Людям нравится эта история.

– Когда, по-вашему, настанет победа?

– Не люблю прогнозировать, но этот год для нас будет очень тяжелым. Однозначно не в этом году. Давайте размышлять трезво. Посмотрите, во-первых, какая часть территории до сих пор оккупирована, какие силы и средства применяет враг. Не будет все так просто, даже если мы где-нибудь прорвемся. Враг уже это прекрасно понимает, готовит 2-ю, 3-ю, 4-ю линию обороны по всей линии разграничения и готовится к нашему контрнаступлению. Это сделать будет уже не так-то просто. Посмотрите, у нас некоторые участки уже никуда не двигаются, ни назад, ни вперед. Там уже формируется полноценная линия разграничения, к большому сожалению. И самое большое, чего я боюсь в этом году, – это вхождение войны в некий статус оперативной или тактической паузы. Если это произойдет, мы получаем "операцию объединенных сил", а нам этого нельзя.