Дневник оккупанта и "ждуны" русского мира: журналист, а теперь военный рассказал о настроениях на фронте
Алексей Кашпоровский, журналист, который работал во многих изданиях, последние семь лет был военным корреспондентом на телеканале "Украина". 24 февраля он вступил в киевскую ТРО, вместе с добровольцами отправился на фронт. Освобождал Харьковщину, сейчас воюет на Донбассе.
Что сейчас происходит на фронте, ждут ли наши бойцы наступления, что думают на освобожденных территориях – об этом OBOZREVATEL поговорил с Алексеем.
Публикация подготовлена по инициативе Национального союза журналистов Украины.
– Алексей, до 24 февраля вы были журналистом. В каких изданиях вам приходилось работать и были ли вы военным корреспондентом?
– Начинал работать еще на "Новом канале" в 98-м году, потом работал в разных интернет-изданиях, продакшн-студиях, делали программы для 1+1, Интера. С 15-го по 22 год проработал на канале "Украина" военным корреспондентом, освещал то, что происходит на востоке, российско-украинскую войну, хотя тогда ее еще так не называли.
– Можете вспомнить первый день вторжения, 24 февраля, каким он был для вас?
– Меня утром разбудила жена, сказала, что началось вторжение. Я оделся и поехал на работу. Там людей было уже мало, большинство пыталось выехать. Мы следили за новостями, уже тогда работал "марафон". В обед уже увидел, что произошла высадка в Гостомеле вооруженного десанта, фактически на границе с Киевом. Нам сказали ехать домой и работать оттуда. Я решил, что работы не будет, что буду полезнее в армии. И поехал в военкомат. Там сказали: идите в ТРО. Тогда никто еще ничего не понимал. И на следующий день я уже оказался в ТРО.
– До этого у вас военный опыт был?
– Я отслужил срочную службу, это было еще в 1994 году. Вот и весь мой военный опыт, а боевого опыта не было вообще. Когда работал военным корреспондентом, попадали в разные ситуации, но это не боевой опыт, это просто попадали в нехорошие ситуации.
– Вы пошли в Киевское ТРО, а как оказались на фронте?
– Я до сих пор числюсь в ТРО, но откомандирован в другое подразделение на Донбассе.
– Кем вы служите?
– Я пресс-офицер одного из подразделений, можно сказать, работаю по специальности.
– Как семья отнеслась к тому, что вы пошли в ТРО, потом на фронт?
– У меня жена знала, что так будет, она другого и не ожидала. Конечно, волновалась, и дети, и родители тоже.
– Где вам пришлось побывать за это время, почти год прошел?
– Часть весны и до середины лета мое подразделение принимало участие в освобождении Харьковщины. Мы держали оборону на севере Харьковщины на границе с Россией. А после этого меня откомандировали на Донбасс, и все время я нахожусь тут.
– Я листала вашу страничку в Facebook, и у вас есть такой "дневник военного преступника". Какой-то российский солдат, который с первых дней вторжения пришел в Украину и вел дневник. Как раз его подразделение находилось на Киевщине, где совершало свои преступления. Какое ваше впечатление от чтения этого дневника? Что происходит с этим солдатом?
– Меня удивило там несколько вещей. Во-первых, безграмотность. Люди, которые нас упрекают, что мы гоним русский язык, не позволяем тут на нем общаться, а фактически они знают этот язык хуже, чем украинцы. Не скажу, что это человек хорошо образованный, но он, наверное, читал книжки. Его настроение меняется очень заметно с каждой страничкой. Он понимает бессмысленность войны. Но для него это работа, он выполняет приказы и не задумывается. Он не любит своих офицеров, он ценит своих друзей. Но ему не приходит на ум, зачем эта война. Он просто хочет заработать деньги, надеется, что закончится контракт, он поедет домой, женится, заведет детей и все будет у него нормально.
Кое-что похожее я читал когда-то, воспоминания бойцов первой и второй чеченских войн. Я понимаю, что в России с того времени ничего особо не изменилось
– Вы так и не определили, в каком селе под Киевом был этот солдат?
– Нет, к сожалению, так и не удалось. Никто из тех, кто разбирается в этих данных, ко мне не обращался. Были ребята из какой-то программы, я им предложил, что хотите – берите и используйте. Но про результаты мне не говорили, удалось ли что-то выяснить, пока не знаю.
– Приходилось ли вам на освобожденных территориях сталкиваться с коллаборантами, предателями, много их там?
– Я не скажу, что приходилось с предателями сталкиваться. Скорее с людьми, которые ждут "русский мир". Они открыто про это не говорят, рассказывают, что им все одинаковы, они хотят мира. Но меня удивляет такая история. Например, женщина из Лимана, когда там были бои, выехала с ребенком, муж остался. Россияне взяли Лиман, и она тут же через Россию вернулась домой. Потом снова украинцы освободили Лиман, и она говорит: "Ну, теперь вы победили". Не Украина, а "вы". Такое впечатление, что им все равно, кто там будет, какой флаг. Не могу сказать, что их тут много, но они есть. Честно говоря, не знаю, что с ними делать и как с ними бороться.
– Вы и на фронте остаетесь журналистом, видео снимаете с местными, интервью берете. Успеваете журналистскую работу делать?
– В такое время это редко происходит. Но когда были активные боевые действия по освобождению Харьковщины, Изюмская операция, освобождение Лимана, тогда приходилось работать параллельно со своей основной работой, что-то снять и рассказать о происходящем.
– Что вы думаете о ситуации на фронте? Достаточно ли у нас сейчас сил, оружия или чего-то не хватает?
– Как говорят военные, ситуация сложная, но контролируемая. На самом деле всегда не хватает оружия, боеприпасов, не хватает людей. Люди есть, мотивированные и не очень, но это война, и хочешь ты или нет, люди гибнут, получают ранения, их надо менять. Даже те, кто жив и не ранен, их тоже время от времени надо менять. Не может человек все время находиться в аду. Им надо отдыхать.
– Нам сейчас пообещали танки. Как вы думаете, они смогут переломить ситуацию или нам еще нужны самолеты, дальнобойное оружие?
– Я не танкист и не летчик. Думаю, чем больше танков и самолетов, чем больше оружия и людей, тем быстрее все это закончится. Оно не может долго длиться ни для нас, ни для России. Мы исчерпываем свой ресурс, они свой, тут вопрос, кто первый не выдержит. Есть возможность нам получить достаточно сил, чтобы начать уже контрнаступление и освобождение территорий. Чем быстрее это произойдет, тем лучше.
– А что люди говорят на фронте по поводу наступления россиян со стороны Беларуси на Киев, на западную часть Украины. Сейчас часто эту тему обсуждают. Что бойцы думают?
– Мне кажется, что эту тему наступления россиян больше обсуждают в тылу, чем на фронте. Бойцов интересуют совсем другие вещи. Их интересует, как удержать свои позиции, остаться живым, как связаться с родными, как отдохнуть, помыться, элементарные бытовые вещи, которые начинаешь ценить на войне. То, что там возможно наступление, ну, возможно. Возможно, и инопланетяне прилетят. Мне кажется, что тут по этому поводу не переживают. Я не слышал таких разговоров. Людей больше волнует, что с ними может случиться тут и сейчас.
– Что касается людей, расскажите, кто воюет рядом с вами, кем они были до войны?
– Люди бывают разные. Я встречал тут очень крутых IT-шников, которые зарабатывали неплохие деньги. И больших фермеров, которые могли купить себе почти все, зарабатывали тоже достаточно, они владели большими аграрными предприятиями. И встречал рабочих, и тех, кто был безработным. Те, с кем пришлось быть на фронте в первые месяцы, – это люди, которые добровольно пришли. Моя рота на Харьковщине – все были добровольцами. В то время еще тероборону так не отправляли на передовую, только по согласию. Наша рота тогда полностью согласилась ехать, никто даже вопросов не задавал, почему и как.