Замминистра обороны Анна Маляр: война закончится нашей победой, но Россия – враг навсегда

Украинцы дали достойный отпор российским оккупантам после начала полномасштабного вторжения, которое произошло 24 февраля 2022 года, однако до окончания войны еще далеко. Ежедневно наши воины проливают кровь, защищая родную страну, страдают и гражданские. Миллионы женщин и детей были эвакуированы из зоны боевых действий.

В интервью OBOZREVATEL заместитель министра обороны Анна Маляр рассказала о том, как изменилась тактика агрессора, что за этим стоит, и о том, как Украине победить в войне. Об этом и многом другом читайте в нашем материале.

– Трудно поверить, но идет уже 57-й день после начала полномасштабного вторжения России в Украину. Хотя война у нас с 2014 года, мы наверное впервые наблюдаем столь сильное единение всей нации и, в частности, столь эффективную работу силовых ведомств, а также мощное информационное противодействие.

– Сейчас действительно впервые в Украине работает настоящий государственный Стратком, когда объединены между собой все силовые структуры, Министерство культуры, цифровой трансформации и т.д. И мы столь мощным фронтом работаем сейчас вместе.

Это очень мощный механизм, создающий огромный контент и для страны-агрессора, и для западного мира. Но это не только контент, это разная информационная работа – видимая и невидимая.

Многие эксперты признают, что Украина выигрывает информационную войну. Например, глава британской спецслужбы тоже подчеркнул, что украинцы побеждают российское "мракобесие". Более того, это прямо или косвенно признают и сами россияне.

Нам удается работать с их потребителями информации. Кампания, о которой можно публично говорить и которая была очень удачной, связана с матерями российских военных. Она была направлена на то, чтобы пробить информационную блокаду в РФ и чтобы там стало ясно, что есть война.

– В самом начале российское Минобороны вообще отрицало потери, но и сейчас их цифры, мягко говоря, далеки от реальных.

– Совершенно верно. Поэтому нам было важно работать с живыми людьми, а не только через интернет или СМИ. С мамами, у которых тут, в Украине, погибли дети.

Мы связались с организациями солдатских матерей – в России есть целое движение. Раньше, еще до войны, мы по правозащитной деятельности друг друга видели. Конечно, будучи в должности (заместителя министра обороны. – Ред.) я уже не общалась ни с кем из них, но сложилась такая ситуация, когда пришлось напрямую связаться. И эти организации солдатских матерей категорически против того, чтобы их детей отправляли в Украину.

И когда мы вместе с МВД создали горячую линию (это было срочно, в пожарном порядке), то в первые двое суток мы получили восемь тысяч звонков из России – от мам, искавших своих детей.

И по сути это наши агенты влияния. Потому что эту информацию уже не закроешь, это живые люди, у которых есть родственники, знакомые, и они начали говорить.

– Более того, русские матери рискуют не увидеть даже тел, не получить их обратно.

– Это отдельная проблема – отношение российской армии к погибшим. Это – цинизм высшего уровня. Они не забирают своих, у них очень высокие потери среди раненых, потому что очень плохо организована помощь. Да, логистику мы им уничтожили, но у них само отношение такое.

У нас совсем другое. Если ко мне обращаются родственники погибших наших воинов… Я пишу комбригу, что мать ищет своего сына, помогите найти, потому что мать хочет похоронить – здесь мгновенная реакция. Человеческая. Поверьте, мы делаем все возможное, мы рискуем. Это – высокая ценность человеческой жизни и каждого нашего бойца.

Очевидно, они еще не хотят платить за гибель своих военных, а это уже более 20 тыс. личного состава.

– Если погибший русский солдат лежит где-то в поле, это будет "пропал без вести"?

– По-видимому. Ну, у нас есть места, где тел вообще очень много, и россияне их не забирают. Мы работаем как государство, чтобы после завершения боевых действий передать, как предусмотрено международным правом, эти тела. Но россияне часто оставляют за собой заминированное пространство, поэтому нам сначала нужно все разминировать.

– А это время.

– Да, это время. И это губительно влияет на состояние тел. Но есть еще один момент, о котором говорят их аналитики То, что мы постоянно активно передаем туда информацию о количестве погибших с их стороны, публикуем достоверные данные, деморализует российскую армию, бьет по боевому духу.

– Недавно была информация, что под Харьковом нашли документы, утверждающие, что половина личного состава отказалась идти в Украину. То есть большинство российских военных знали, куда именно их отправляют. Возможно, кроме некоторых срочников.

– Именно этот случай я не могу подтвердить, но такая тенденция есть – часть отказывается. А вообще они очень хорошо все осознавали – куда и почему они идут.

Скорее всего, там есть две мотивации. Большинство военных в РФ с первого года подсаживают на ипотеку, и ради этого они пойдут куда угодно. Вторая – в России очень хорошо работает пропаганда. И если нас этим убедить сложно, мы не пойдем никого захватывать, то на их ментальность это нормально ложится.

– Ну ладно, россиянам, скажем так, зрелого возраста еще могли вложить в голову этот бред, но молодежи... Как?

– Имперские амбиции, которые присущи социуму. Это желание преимущества… Здесь же важно, когда пропаганда работает, чтобы она совпала с внутренним ощущением – тогда это эффективно. У них (россиян. – Ред.) это внутреннее чувство – оно им естественно.

Я в свое время проходила курс переговорщиков в условиях горячей войны – в Голландии, в Институте международных отношений, который готовит лучших переговорщиков в мире и в том числе дипломатов – тех, кто занимается переговорами. Мы проходили обучение в естественных условиях с российской стороной, с теми, кто реально убежден в своих взглядах.

Это был не тренинг в том смысле, что сейчас вы играете эту роль, а вы эту – мы реально занимались переговорами, но не договорились. И специалисты пытались понять, где же проблема между нами. В конце курса они высказали такую позицию, что в основе каких-либо переговоров лежат потребности, и потребность российской стороны – доминирование. А для нас ключевая – в безопасности. Поэтому у нас с россиянами вообще не пересекаются нужды и невозможно удовлетворить обе стороны.

Но, по крайней мере, мы поняли эту природу – от чего это.

– А беларусы?

– А вот видите – они исповедуют другие взгляды. И там общество разделилось. Мы не можем говорить, что оно однозначно проукраинское, и, как показал их неудавшийся Майдан, беларусы все равно видят себя в дружеских отношениях с Российской Федерацией и большинство воспринимают ее как материнское государство.

Если россияне – захватчики испокон веков, то у беларусов другая ментальность: это мирная нация и, возможно, у них есть страх войны, который не позволяет им к нам идти. Даже гимн РБ начинается с "мы, беларусы – мирные люди".

Но у россиян, между прочим, есть страх гибели и остаться инвалидом на войне. Они хотят сюда идти, но боятся смерти.

– Логично, что боятся, – и гибнут. У меня перед глазами свадебное фото одной пары россиян, и вот тот парень на другом снимке уже погибший.

– Мы очень много приложили усилий, чтобы в России задумались, ради чего они приходят в Украину. Чтобы так погибнуть? Такие фото и видео на них действительно производят впечатление.

– Большинство российских оккупантов погибают совершенно бесславно, после позорного мародерства, украденных у украинцев вещей, драгоценностей.

– У них от орды остались все атрибуты, включая эту ментальность. Если погрузиться в эту проблему, что они постоянно пытаются нас завоевать, это как раз столкновение цивилизаций, о которой еще Сэмюэл Хантингтон когда-то писал. А у нас оно вот здесь, когда дикая орда, совершенно не цивилизованная, в которой кто сильный, тот и прав, фактически хочет уничтожить украинскую цивилизацию, которая по сути является образцом демократического общества. И оно демократическое не потому, что кто-то в Конституции ему это прописал, а потому, что это наша ДНК.

Эти три фактора сейчас есть, все они работают, нет слабого места. Мы должны дожать и использовать этот исторический шанс – чтобы цивилизация победила дикую орду.

– С начала полномасштабного вторжения и по состоянию на сегодняшний день как менялась тактика России?

– Они планировали мгновенно захватить территорию. И очевидно, что в Кремле есть проблема с информированием, потому что по определенным регионам Украины, восточным, они рассчитывали, что российских военных будут встречаться хлебом-солью. Это было видно даже по тому, что они сначала не подтягивали войска, например, в Мариуполь.

Целей у России было несколько, и поэтому сначала мы не видели того образования псевдореспублик, которые они создавали в 2014 году. Россияне пытались взять Киев и таким образом – всю власть. Это был план-максимум.

План минимум – это географические границы Донецкой и Луганской областей и проход, чтобы завести воду в Крым. Эти два рубежа они не взяли, но некоторые территории захватили – это не секрет. Но даже там местное население оказывало яростное сопротивление.

И то, что меня поразило до слез, – когда наши люди отказывались брать у россиян еду, хотя это цена жизни. И это то, что никогда россиянам не понять в украинской натуре, что мы за свободу готовы умереть.

Тогда они начали применять ракеты – это психологическое влияние, чтобы мы сдались, потому что России важна наша капитуляция. Ракетные удары очень сложно перенести психологически. Когда это твой родной город, твои родные люди – невероятно.

Увеличение ракетных обстрелов – это для того, чтобы сломать нас психологически, нашу власть, наше население.

– Но российские военные бьют и по объектам.

– Да, в первую очередь по их тактике они уничтожают военные объекты и те объекты инфраструктуры, которые могут питать наши Вооруженные силы. Это не стало неожиданностью для наших военных. А вот тотальное разрушение ракетами гражданских объектов не может не вызвать недоумение.

Когда в 21 веке ракетами ровняют с землей целые города, уничтожают больницы, школы, садики – это просто не укладывается в голове. Но у этих, на первый взгляд, иррациональных ракетных обстрелов есть практическая цель – запугать нас. Так же, как и зверство по отношению к мирному населению преследует цель устрашения.

– Вы верите в эффективность переговоров с участием международных партнеров?

– Надо использовать все возможные способы прекращения войны, всех этих разрушений, смертей, но я уверена, что сила Украины в ее вооруженности. Это ключевой аргумент любых переговоров.

Я публично это отстаивала и до назначения – в качестве специалиста в сфере преступлений против основ национальной безопасности. Предотвращение агрессии, простым языком – войны, обеспечивается всего двумя факторами: мощной экономикой и мощной милитаризацией. Третий фактор – это союзы безопасности с другими государствами, но это история дискуссионная. В то время как милитаризация и экономика – это вещи базовые.

И то, что несколько месяцев назад президент принял решение увеличить ее численность на 100 тыс., – совершенно правильно. Эта цифра обоснована и просчитана Вооруженными силами. То есть они методично рассчитали, сколько им нужно, чтобы реализовывать отпор.

То, что мы в последние годы начали интенсивно вооружаться, является как раз подготовкой к отпору. И мы вот так должны быть готовы к войне всегда.

Война завершится нашей победой, но Россия никуда не исчезнет – это враг навсегда. И мы навсегда должны быть мощно милитаризованными – самым современным вооружением, сами его разрабатывать и производить, а наши военные быть постоянно в боевой готовности.

Профессия военного должна быть престижна. Сейчас мы к этому подошли.

– Россияне позиционировали свою армию как одну из самых сильных в мире, однако мы увидели, что это, мягко говоря, не совсем так.

– Не надо недооценивать врага: он сильный и годами готовился к этой войне. У россиян есть количественное преимущество (это открытые вещи, даже Google знает), и они используют мощную технику. И то, что наши военные остановили на некоторых направлениях наступательную активность врага и российская армия понесла урон, – это показатель профессионализма нашей армии и нашего сильного духа сопротивления.

То есть они смотрят по ситуации, чтобы хотя бы что-нибудь из этого выиграть, но общая концепция – полный политический контроль над Украиной – у них не отменена.

Цели у них есть. И если не удастся в ближайшей перспективе, они постараются это делать в дальнейшем. Мы, все украинское общество, должны понять это и набраться сил и терпения: это будет долгое время. Потому что перед нами стоит большая цель – наша государственность. А масштабные цели не достигаются быстро, на них всегда нужно большое время, большие усилия и, к сожалению, у них высокая цена – это жизнь наших людей.

Каждый из 42 миллионов должен что-то делать для победы. Просто подождать, пока повоюет армия – это губительная позиция, нужно настроиться на длительный путь к нашей победе, которая, безусловно, будет за нами.