Как бывшие рестораторы, айтишники, СММщики во время войны кормят и спасают украинцев

Фонд Rescue Now с начала войны занимается эвакуацией людей из горячих точек Харьковщины, Донетчины, Луганщины. Волонтеры вывозят детей, пенсионеров, людей с инклюзией на собственных автомобилях, помогают устроиться на новом месте. Также развозят гуманитарную помощь и хлеб в те районы, где у жителей нет возможности купить продукты. Все они до войны имели свой бизнес, реализовывали проекты, работали, учились.

Но 24 февраля их жизнь изменилась – теперь они спасают обычных украинцев.

Один из основателей фонда Виталий Бандура рассказал OBOZREVATEL о том, как они, рискуя жизнью, спасают людей, и о том, чем займется фонд в ближайшем будущем.

– Виталий, сколько людей сейчас работает в вашем фонде, кто они?

– Полторы недели назад я смотрел актуальную статистику: у нас работало 202 человека. Сейчас, думаю, больше. Это абсолютно разные люди. Сначала это были друзья, потом друзья друзей и т.д. Среди них есть маркетологи, актеры, предприниматели, рестораторы, программисты, СММщики. Очень широкий спектр. В какой-то момент мы поняли, что у нас очень много предпринимателей, и это наша сильная сторона. Потому что это те люди, которые знают, что такое проекты, как их реализовывать. Знают, что такое ответственность. Мы проанализировали и пришли к выводу, что именно это позволило нам так сильно вырасти и много сделать за такой короткий промежуток времени.

Такой волонтер приходит в фонд и закрывает собой отдельный процесс. К примеру, ему говорят: вот сейчас надо срочно эвакуировать человека, но он не ходит, поэтому ему нужна отдельная машина, носилки. Волонтер говорит: "Хорошо". На первых неделях войны у нас никаких носилок не было. Было покрывало, отдельная машина, где складывали сидения. Четыре волонтера выносят бабушку на покрывале, укладывают в машину и везут, куда нужно.

После этого этот волонтер начинает улучшать процесс – добывать носилки, организовывать транспорт и т.д. Сейчас это полноценный департамент, у которого уже есть носилки, машины, в которые удобно заносить эти носилки и удобно перевозить. Процесс улучшился, потому что предприниматель взялся за него и все организовал. За 100 дней эвакуировали 400 человек с инклюзией.

Это наша сильная сторона – у нас работают люди, которые принимают быстрые решения.

– Эти люди продолжают работать, заниматься своим делом во время войны?

– В основном нет. Их проекты на паузе. Например, такая история у меня и у моих двух партнеров, с которыми мы стартовали. И такая же история у ребят-волонтеров. Их личные проекты остановились, или там, где они работали, нет сейчас работы. Лишь у некоторых осталась работа, поэтому они для нас выделяют свободное время.

– Они все находятся в Украине, не выехали?

– Для нас важно, чтобы наши ребята, которые работают с нами удаленно, были в безопасности. Это психологический фактор. Человеку, который находится в небезопасной среде, очень сложно воспринимать информацию, организовывать процесс. Потому что у него в такой обстановке скорее срабатывает функция выживания.

А такие вещи как организовать работу, настроить процесс не входят в функцию выживания. Это сложно делать, когда ты находишься под обстрелами. Поэтому мы стараемся, чтобы наши процессные люди находились в безопасности, а в какой они стране – неважно. В основном все сейчас в Украине. Есть несколько человек, кто работает удаленно в Вильнюсе, в Германии.

– Откуда и как к вам приходит информация, что нужно кого-то эвакуировать? Звонят родственники, сами люди обращаются?

– У нас в колл-центре работает 60 человек. Плюс есть Instagram, Facebook, куда люди тоже активно пишут. Сейчас мы эвакуируем в основном Донбасс, получается по 130-400 человек в день. Чаще всего поступает информация от людей оттуда. Бывает сообщает сельский голова, с которым удалось наладить контакт. Наш номер телефона очень быстро передается между людьми, которым требуется помощь.

– А родственники просят вывезти, к примеру, родителей или помочь им с едой?

– Да, такое тоже бывает часто. Бывает пишут: "а можете привезти моим родственникам гуманитарку, я заплачу?" Ребята из Харькова на такое реагируют остро. В смысле, ты уехал во Львов, а мы будем твоей маме возить гуманитарку? Если человек действительно не может выйти в магазин, то, конечно, завезем, но платить не надо. За время войны мы уже доставили продукты 48 тыс. человек. Все желающие могут перечислить деньги на счет фонда, который есть на сайте.

– А бывают такие случаи, когда просят "накормите моих престарелых родственников, но забирать я их не хочу"?

– Нет, такого не помню. Обычно сами пожилые люди просто не хотят уезжать. Сейчас идет эвакуация с Донбасса, где действительно беда. Или на деоккупированной территории, где ничего нет, потому что туда давно не завозилась гуманитарная помощь, магазины закрыты. Когда шли активные обстрелы в Харькове, просили людей выехать, но пожилые родственники отказывались.

Был даже целый челлендж у нашего колл-центра, над которым они работали, в том числе и с психологами. У нас есть такая практика, когда ребята раз в неделю проходят групповую терапию с психологом. Там они разбирают и такую проблему – как уговорить человека эвакуироваться. Вот он уже позвонил и согласился выехать, а потом говорит: да нет, я все-таки останусь, тут мой дом. И наши волонтеры начинают включаться, уговаривают, говорят, что у вас все-таки небезопасно, давайте мы вас эвакуируем.

– Удается их уговорить?

– Да, удается. Я статистику не знаю, но точно удается, ребята активно в этом направлении работают. Их мотивация говорит о том, что удается.

– Что в основном людей удерживает там – дом, земля, привязанность?

– Я могу высказать только свои гипотезы. Люди могут говорить, что не хотят выезжать, мол, там мой дом, а на самом деле за этим всем кроется много всего. Моя гипотеза: для кого-то это страх "куда я поеду, меня никто не ждет". "А на что я буду жить, если у меня закончатся деньги, как я там буду питаться? Тут у меня хотя бы есть погреб и соседи".

У кого-то это страх, что их по дороге убьют. Особенно раньше такое было. Но в основном они рассуждают так: да мне все равно, я у себя дома, умру тут и никуда не буду ехать.

– А после того, как людей вывезли, существует какая-то цепочка их дальнейшего пребывания? Их же вывезли и не оставили на вокзале? Как вы их устраиваете? Ведь основной аргумент у людей, которые не хотят покидать опасные места, – а куда я поеду, кому я нужен?

– Да, цепочка выстроена. Для начала просим, чтобы они сами находили, куда им ехать. Ребята из колл-центра просят спросить у родственников, может, у вас кто-то есть, кто вас примет. Обычно люди с инклюзией едут к родным, которые их уже пристраивают. Но бывает всякое. Поэтому у нас формируется такой департамент, где волонтеры целенаправленно каждый день занимаются поиском жилья для таких людей. Они ищут жилье на короткий срок, на длительный срок, естественно бесплатно.

Поэтому с этим аргументом – да кому я нужен – мы работаем. Мы начали этим заниматься, потому что был такой запрос. Негде жить, хорошо, давайте искать, где вам жить, главное, чтобы вы уехали с этой территории.

– Вы ездите сейчас в горячие точки – Бахмут, Славянск, Северодонецк… Приходилось ли вашим ребятам попадать под обстрелы, возникали острые ситуации?

– Слава богу, ранен никто не был, но острых ситуаций много. В случае, если ехать нужно в очень горячую точку, которая частично оккупирована или есть риск, что там вот-вот что-то начнется, то советуемся с военными – можно ли туда ехать? Они отвечают: можно, но с вами поедет наш человек, он вас проведет. Были случаи, когда волонтеры привезли гуманитарную помощь, стоят и общаются с военными, а тут поступает сообщение, что сюда что-то летит. И все по машинам и в рассыпную. Такое часто бывает.

Но у нас четкие правила: даже если мы едем в горячие точки, все равно безопасность наших людей превыше всего. Если мы бездумно сунемся и нас убьют, то мы уже не сможем никому помочь. А ведь наша главная задача – помочь как можно большему количеству людей.

– А были ли такие случаи, когда волонтеры, водители попадали в такие острые ситуации, что потом отказывались ехать куда-то после таких переживаний?

– Таких случаев, что кого-то чуть не убили, у нас не было. Но, может быть, я чего-то не знаю. Волонтеры, водители могут отказываться от сотрудничества по разным причинам. У людей меняется ситуация, кто-то немного помог, а потом говорит: все, больше не могу. Думаю, у волонтеров в департаменте транспорта много всяких историй. И не только про водителей. И о людях из сельсоветов, которые отказываются принимать гуманитарку, потому что не хотят составлять списки и все это развозить. Хотя у них люди там без продуктов сидят, но они не хотят возиться.

– Как сейчас живут люди на тех территориях Донецкой и Луганской областей, которым вы возите гуманитарную помощь. Что у них за обстановка?

– Мне сложно понять их чувства, я не был на их месте. Но есть такой момент. Это было в Донецкой области как раз: на эвакуационный автобус записалось вечером человек 30. А утром осталось только три. Все передумали, потому что у них давно не было воды, а тут что-то отремонтировали – и воду дали. И они решили не ехать.

Мой партнер ездил в Северодонецк и потом рассказывал, как там люди живут, семьи с детьми. Они уже месяца полтора в подвале. Еду готовят на единственной плитке, которая работает на бензине. Они вышли из подвала, все чумазые. Он как раз выгрузил всю гуманитарку, автобус свободный. Он им говорит: садитесь, поехали. А они не хотят. Там у них ничего нет – ни связи, ни воды, ни еды. Но не уезжают. Как они сейчас там, мне страшно представить, мы уже не можем туда поехать.

– Каковы ваши планы на будущее? Вот закончится война, что дальше будет с вашим фондом?

– У нас планов очень много. Я уже говорил, что в фонде работает много предпринимателей. Вот я, Миша и Игорь – мы все трое основатели фонда, предприниматели.

У Миши рестораны в Харькове. У Игоря школа актерского мастерства, до войны делал проект с массажем, уже готовился запускать. Я запустил мобильное приложение и как раз был на этапе фандрейзинга.

Поэтому бизнесовая амбиция в команде есть. Сейчас мы на этапе, когда зарабатываем свою репутацию тем, что работаем прозрачно, делаем публичную отчетность. Эта репутация – фундамент, который позволит нам дальше развивать наш фонд. Даже если война закончится, наш фонд не закроется, мы сможем помогать еще лет 10-20 минимум.

Отличие нашего фонда от других аналогичных в том, что мы работаем на энергии радости. Я общался с ребятами, которые работают с другими волонтерскими и благотворительными организациями, и они отмечали это. Говорили, что другие работают на энергии какого-то отчаяния, горя, а вы – на энергии радости.

И у нас появилась мысль, что все это нужно как-то реализовать. Фонд должен стать инкубатором для людей, которые пришли сюда волонтёрить. Например, кто-то вел страничку в Инстаграм, а сейчас курирует департамент транспорта. Это совсем другой опыт. Люди приходят сюда и получают опыт, который в дальнейшем позволит им запускать и реализовывать проекты.

На самом деле инкубатор у нас уже есть, сейчас его нужно структурировать и упаковать. А далее создадим акселератор социального предпринимательства. У нас все для этого есть – маркетинговая, управленческая часть, фандрейзинг, финансовые навыки – чтобы помогать проектам вырасти и выйти на рынок, зарабатывать и нести социальную миссию. Хотя для многих слово "социальный" означает неприбыльный. Но это не так.

– Вы уже для себя определили, какие это могут быть проекты?

– Мы пока определи, что это проекты с социальным аспектом. Например, у партнера есть ресторан, где работают люди с ментальной инвалидностью. Это когда в бизнес сразу закладывается социальная модель.

Или создается мобильное приложение, но часть прибыли будет идти на социальные проекты, для людей, которые сами себе не могут помочь.

Это как в какой-то момент все и бизнес, в частности, стали экологичными: меньше используют пластика, сортируют мусор. Я думаю, что любой бизнес еще должен быть социальным.

Мы не ждем окончания войны. По факту инкубатор у нас уже есть, и люди, которые работают в фонде, уже его прошли. Они видели, как проводятся групповые встречи, по какой методике мы работаем, как работает проектная группа "от идеи до результата", получили кучу навыков. Теперь наша цель – упаковать все это и после запустить акселератор. Наша цель – выпустить с его помощью первые проекты уже в ближайшие месяцы.

Поддержать наш фонд можно здесь. Мы всегда рады партнерствам с бизнесами, чтобы стать постоянным донором фонда – пишите на donation@rescuenow.com.ua. Также приглашаем подписаться на Instagram, где рассказываем о команде и отчитываемся о деятельности.

Публикация подготовлена в рамках проекта "Мы из Украины!", инициированного Национальным союзом журналистов Украины.