Видео дня
Курская операция развенчала большой миф и показала, что мы можем бить врага на его территории. Интервью с солдатом ВСУ, который почти 7 месяцев провел в России
Виталий Овчаренко родом из Донецкой области. Ультрас ФК "Шахтер", кандидат исторических наук был активным участником донецкого сопротивления весной 2014 года. С началом войны вступил в добровольческий батальон и принимал участие в Антитеррористической операции, в частности в боях за Дебальцево. А в феврале 2022 года, когда произошло уже полномасштабное вторжение российских оккупантов в Украину, Виталий также не смог оставаться в стороне и снова взял в руки оружие. Крайние семь месяцев, с небольшими перерывами, он провел на территории Курской области РФ.
В интервью OBOZ.UA он рассказал, с чем столкнулся на вражеской территории, об отношении к украинцам местных жителей, о том, какой главный миф развенчала наша армия, что из себя представляют северокорейские военные и т.д.
Так как мы знакомы уже много лет, то обращение на ты абсолютно органично.
– Еще несколько лет назад ты, наверное, и представить не мог, что окажешься на территории России?
– Сто процентов, я вообще даже не мог представить, что там окажусь. И то, что произошло в августе прошлого года и продолжалось на протяжении семи месяцев, я считаю одним из грандиозных наших успехов в российско-украинской войне.
Мы зашли на территорию России. Мы показали, что русских можно бить и на их территории. То, что мы в первые дни взяли много пленных. То, что мы 7 месяцев удерживали значительную часть Курской области.
И Россия, несмотря на всю свою, казалось бы, мощь, ничего не могла сделать с этим. Мы показали всему миру, что можем воевать против России. Я думаю, что своим заходом в Курскую область мы подорвали миф о "второй армии в мире".
– Российская пропаганда на голубом глазу и вполне предсказуемо представляла участников Курской операции оккупантами.
– Это очень легко опровергнуть, к тому же факты говорят за себя. Во-первых, мы сразу говорили местным, что наше пребывание в Курской области – временное, что мы не собираемся никакую территорию присоединять к Украине. Мы сразу говорили о том, что мы бы не пошли в Курскую область РФ, если бы Россия не пошла бы в 2014-2022 годах на территорию Украины.
Мы не создавали никаких фильтрационных лагерей на подконтрольной нам части Курщины. А взаимоотношения с местными жителями я бы назвал соседством. Мы "не замечали" их, они старались не замечать нас.
Россияне занимались своими проблемами, мы занимались своими. Конечно, нам приходилось помогать местным, потому что когда ты с людьми видишься каждый день, ты априори начинаешь с ними разговаривать и взаимодействовать.
Там были пожилые люди, люди с хроническими, серьезными заболеваниями. И сам факт того, что они на протяжении семи месяцев получали квалифицированную медицинскую помощь, инсулин и другие специфические лекарства, является свидетельством того, что на подконтрольной нам части Курской области никакого "жесткого оккупационного режима" не было.
Помимо этого, украинская комендатура помогала и с едой. Я думаю, что российские войска в некоторых домах, где живут местные жители, весьма удивляются наличию и количеству этой еды, которую Украина передавала и оставляла местным. Мы между собой шутили, что мы в ответе за тех, кого приручили.
Плюс ко всему в Судже многие разговаривают на украинском суржике, не было аканья, которое присуще центральным регионам России. И когда с тобой разговаривают на украинском суржике, ты не воспринимаешь их как русских и, следовательно, отношение к ним было намного мягче, нежели, возможно, было бы, если бы мы контролировали другие регионы, которые имеют большую российскую идентичность.
Поэтому я думаю, что все эти факторы говорят, что это была не оккупация, это был временный контроль.
– Мне сразу вспоминается, что творили российские оккупанты. В первые дни после их бегства из Бучи, Ирпеня я находилась там с нашими военными. И ко мне подошел дедушка с трясущимися руками, спросил, нет ли у меня необходимых ему лекарств. Оказалось, оккупанты забирали у пожилых людей последние, жизненно необходимые, таблетки. Все выгребли. Разница с отношением украинских защитников к жителям Курской области – колоссальная.
– Однозначно так.
– А когда вы вошли в Курскую область, было ли такое, что кто-то из местных резко высказывался? И какой там состав населения был на тот момент?
– Преимущественно там находились пожилые люди, но также куча других возрастов. В том числе и дети.
С нами разговаривали абсолютно адекватно, без страха. Те, кто были менее подвержены российской пропаганде, те нормально разговаривали. Естественно, мы видели, что часть людей конкретно опасается с нами общаться. Это люди, придерживающиеся нацистских пророссийских взглядов. Они просто живут в страхе своей пропаганды.
Для большинства местных это было просто необычно. Они нам говорили, что были в шоке от того, что их телевидение им рассказывало, мол, Украина везде проигрывает, "а тут мы просыпаемся – и украинский танк едет по Судже".
Был такой эпизод, когда один человек пытался мне рассказать, что в Донецке "на самом деле был референдум". Они подвержены таким мифам. Считали, что в Курскую область зашло "много натовцев", но это оказалось не так (смеется. – Ред.).
Был еще забавный случай. Они нам говорили, что среди нас "много светлых людей". Мы поначалу восприняли это как комплимент, но оказалось, что это не потому, что мы такие добрые и хорошие, а что… раса наша светлая.
Оказалось, на локальном уровне русское общество очень делится, внутри фрагментируется, на ненависть к представителям других, например, монголоидных рас. И среди нас они увидели минимальное количество кавказцев, других народностей, которые имеют раскосые глаза, Когда местные это рассказали, когда больше пояснили, я, если честно, ох*енел.
Еще один штрих. Местные активно сдавали тех, кто хорошо общался, поддерживал тесный контакт с кадыровцами. Типа, вон, пойдите туда посмотрите. Они прямо говорили о своей ненависти к "черным".
Негативно отзывались о кадыровцах. В том числе рассказывали, что те за пару дней до захода украинцев газовали на машинах, танцевали лезгинку, приставали к девушкам, а потом в первых рядах сбежали.
Был еще такой эпизод, когда у меня начала отрастать борода, то стал немного походить на кавказца. Одна местная жительница так со смешком сказала: мол, но вы же из Украины, а не с Кавказа? Говорю, я из Донецка. Шок (смеется. – Ред.).
Так что отношение россиян к другим, "не таким", национальностям подтверждалось неоднократно. Я очень много общался с местными, было интересно. И это дает мне основания полагать, что в российском обществе есть конкретные предпосылки к расовой ненависти. И мне кажется, что у них на этой почве вспыхнет, будет настоящее рубилово.
– Тем временем на помощь российским военным пришли северокорейцы. Что можешь сказать о об их подготовке? Дело в том, что вначале их высмеивали. Стоило ли недооценивать врага, по твоему мнению?
– Нет, не стоило, они дисциплинированные и, в отличие от русских, своих раненых реально не бросают. И они очень организованны.
Северокорейцы не были готовы к дронойовой войне, не понимали, как с этим бороться, но они пытались, они искали выход – по их действиям это было видно. И когда они так быстро начали трансформироваться и искать выход из той ситуации, в которой они оказались, это просто показало то, что этот враг достоин уважения. В отличие от россиян.
У КНДР хорошие солдаты, достаточно подготовленные, патриотичные, которые друг за друга переживают как минимум.
– Но, к сожалению, они на стороне России, потому враг есть враг.
– Конечно.
– Несмотря на, казалось бы, бесконечный людской ресурс, российские войска оказались не способны быстро вернуть под свой контроль территорию Курской области, куда зашли наши военные. Как думаешь, почему так произошло?
– Сначала на Курщине стояли не лучшие их войска. Когда они стали сюда стягивать своих военных, у них не оставалось другого выбора, как просто закидывать нас "мясом". Бешеными штурмами.
И, как показала Суджа, такой сценарий работает. Не быстро, но работает. Но рано или поздно они все равно окажутся в таком положении, что у них не будет кем фактически штурмовать.
И если россияне не будут менять такую тактику, то внутри их системы их ждут потрясения. Семь месяцев они атаковали, штурмовали. Мы видели их бешеные многочисленные атаки техникой и людьми. Они спешили как можно быстрее это сделать, а мы, в свою очередь, делали все, чтобы это время оттянуть.
Но когда их число стало совсем бешеным и технические силы подвели определенные, то нам стало тяжело. И тем не менее с августа прошлого года "вторая армия в мире" не могла выбить со своей территории армию Украины – как они нас называют "страны 404".
Если они не могут семь месяцев выбить со своей территории армию "несуществующей страны", значит это многое говорит уже о российской – "второй в мире".