Видео дня
"Россия должна развалиться". Как муфтий пошел в ТрО, а теперь с парамедиками спасает людей на войне
Муфтий Духовного управления мусульман Украины "УММА" шейх Саид Исмагилов в первый день полномасштабного вторжения России вывез родных в безопасное место и с военным рюкзаком приехал в Киев. За два месяца до этого он уже записался в Территориальную оборону Вооруженных сил Украины.
Семья известного духовного лидера в 2014 году была вынуждена оставить родной Донецк, после чего в жизни Саида-хазрата многое изменилось. Сегодня он вместе с парамедиками бесстрашно спасает раненых – и гражданских, и военных – в зоне боевых действий.
В интервью OBOZREVATEL он рассказал, как встретил в Буче первые взрывы российских ракет, как готовился к новому витку войны и о том, почему никогда нельзя подводить черту в своей жизни.
– Вы просто разрываете шаблоны. Вы – один из духовных лидеров украинских мусульман, известный человек не только в нашей стране, но и за границей. Муфтий, который пошел служить в ТрО – как так получилось? Причем я знаю, что это произошло еще до начала полномасштабного вторжения России. Вы были настолько уверены, что оно произойдет?
– Да. У меня было несколько каналов, по которым я получал информацию от мусульман, и я знал о том, что Россия всерьез планирует напасть на Украину. Я не буду называть свои инсайдерские источники, но эти люди реально говорили, что оно случится.
В декабре я записался в батальон Территориальной обороны (ТрО ВСУ. – Ред.) – тренировался, проходил подготовку. У нас были очень опытные командиры, которые прошли две войны, и они говорили, что нападение точно случится после 20 февраля. И что мы должны быть к этому максимально готовы.
А вот 24 февраля жизнь не только всех украинцев, а и, наверное, глобально мирового сообщества, разделилась на до и после.
До этого дня мы были одними людьми, после 24 февраля – стали другими.
Я тоже не хотел, чтобы началась война, – до конца верил, что может быть там (в России. – Ред.) возобладает здравый смысл. Бесполезно, ничего там не возобладало.
– Где вы находились в тот день?
– Я живу в Буче, и когда мы в половине пятого утра услышали первые взрывы российских ракет и стало известно, что враг высадил десант на гостомельский аэропорт (а это настолько близко, что видно из окон наших домов), то стало понятно, что необходимо срочно действовать.
– Вы успели выехать из Бучи, вывезти семью, до захода русских туда?
– Да. Первый пункт протокола, по которому нас готовили командиры, в случае наступления часа "Ч", в первую очередь надо вывезти свою семью – мы должны обезопасить свой тыл и только после этого ехать на точку сбора батальона.
Потому рано утром 24 февраля я сразу же поехал на ближайшую АЗС (пока они еще работали) и заправил полный бак, а также все канистры. В это время моя семья собирала вещи и готовилась. Когда я вернулся, то увез родных подальше от театра боевых действий. После этого вернулся.
Я уже был спокоен: я подготовлен, военный рюкзак со мной, я знаю, что делать дальше, а моя семья в безопасности – начинаем оказывать сопротивление врагу.
Наши командиры расписывали, что делать – шаг за шагом, поэтому я действовал строго по протоколу. Конечно, не все случилось так, как ожидалось, – в Буче батальон Территориальной обороны так и не собрался, поэтому пришлось уезжать в Киев и уже там вступать в батальон ТрО.
– Вы на тот момент были муфтием Духовного управления мусульман Украины "УММА".
– Дело в том, что срок моих полномочий на посту муфтия истек еще в январе, и у нас была предварительная договоренность, что я не выставляю свою кандидатуру на следующие выборы: все таки больше тринадцати лет быть муфтием – это уже много. Много и для меня, и для развития общины.
Я не считаю, что духовный лидер должен быть пожизненно, я считаю, что духовный лидер, особенно у украинских мусульман, должен соответствовать духу своего времени и эпохи. Если пожизненно, то понимаешь, что происходит, не понимаешь, привыкаешь, начинается профессиональная деформация... Всего этого в таких тонких вопросах, как духовность, не должно присутствовать.
Для себя я уже определил, что мне достаточно – я уже не могу с тем рвением, которое у меня было в предыдущие годы, с той энергией выполнять духовное служение. Образно говоря, человек устает – у него накапливается стресс, нагрузка, начинается все та же профессиональная деформация – и нужно менять вид деятельности.
Об этом говорят даже психологи, что после 7-8 лет работы на одном месте, в одной сфере необходимо менять работу, потому что ты не сможешь ее качественно выполнять, – я именно это чувствовал по себе.
Потому на март были назначены выборы в нашем духовном управлении, которые так и не состоялись. Когда началась война, я обратился, чтобы приняли мою отставку, поскольку я хотел сложить полномочия.
Духовное управление приняло мою отставку – это случилось в середине марта, когда еще были бои за Киев и вокруг Киева. И после этого я уже свободно занимался вопросами Территориальной обороны.
– А как вы "пересеклись" с парамедиками?
– Так случилось, что парамедики из АСАП Хоттабыч (волонтерская служба спасения гражданских и военных в зоне боевых действий. – Ред.) позвали нас помогать вывозить раненых возле взорванного моста в Романовке. Раненых с той стороны подносили к взорванному мосту, а с этой стороны мы их забирали и увозили в Киев.
Мы начали, естественно, работать в связке с парамедиком. Я – как воин батальона ТрО Святошинского района. Начали вывозить.
Мы очень сильно сдружились, понимали друг друга. Не раз попадали под обстрел, минометный и стрелковый, когда шли бои за Ирпень и Бучу, – в том числе обстреливалась и локация возле моста в Романовке.
После того как враг бежал из Киевской области, фактически больше каких-то задач мы не видели, тем временем парамедики из АСАП Хотабыч поехали на восток и попросили нас, чтобы мы стали их водителями. Наш батальон нас командировал, и мы отправились на Донбасс. Таким образом мы больше месяца проработали там.
– Как ваша семья приняла ваше решение, что вы выбрали такой путь? Родные ожидали этого?
– Моя семья меня поддерживает абсолютно во всем. Мы – беженцы из Донецка, мы уже видели эту войну. А после того, как увидели какие зверства происходят в Буче – в нашем городе, в который мы переехали из Донецка, – наша уверенность еще больше укрепилась.
У меня жена с Кавказа, а у женщин с Кавказа такое воспитание, что они никогда не будут держать мужчину "под юбкой".
Наоборот, моя жена, когда началась война, сказала: "Иди давай, ты же воин". Я конечно, немного утрирую, но я действительно тренировался в батальоне ТрО, нас многому командиры научили. И если в наш дом пришла война... А в Бучу российские войска вошли уже 25 февраля.
Это было ощущение дежавю: нам пришлось выезжать второй раз, первый – в 2014 году из Донецка.
– Вы уже потеряли свой дом, который до сих пор оккупирован. Но также я хорошо знаю, что вы боролись, чтобы этого не произошло. Прошло уже восемь лет. Скажите, есть то, о чем вы жалеете? Считаете ли, что все могло быть иначе?
– Дело в том, что история не имеет сослагательного наклонения. На тот момент мы делали все, что могли.
– А теперь ставки намного выше.
– Понимаете, я для себя принял решение, что второй раз я сбегать уже никуда не буду. Если война придет сюда, то будем ее встречать. И встречать уже не как несчастные, растерянные и обездоленные люди, которые не знают, что делать. Я четко знал, что мне нужно, как мне готовиться, поэтому я принял решение, а моя семья его одобрила.
– Вы ощущаете, что за эти годы в вас произошли колоссальные изменения?
– Конечно. Мы становимся старше, опытнее. Опыт – бесценная вещь, поэтому изменения происходят.
– У вас оставались в Буче соседи, знакомые, которые не успели выехать?
– Конечно. Я живу в одном большом ЖК, и там были соседи, которые никуда не уезжали и остались.
– Вам удалось держать с ними связь?
– Дело в том, что там мобильная связь очень быстро исчезла, а также электричество. Поэтому информации о том, что там происходит, у меня не было. Но в первый же день после освобождения Бучи я вместе с другими солдатами заехал, мы видели убитых людей на улицах – я все это видел.
– Там находились в том числе и кадыровцы. Сталкивались ли вы лично когда-нибудь с ними?
– Нет, я с ними не сталкивался.
Это ТикТок-воины, которые не особо лезут туда, где действительно стреляют, они больше делают контент, рассчитанный на российскую аудиторию и на аудиторию из арабо-мусульманских стран. Они не столько воины, сколько это режиссура и постановка.
– Российские нарративы, которые пытаются насадить, что Украина "захвачена нацистами".
– Ну, это глупость – говорить о том, что в Украине есть проявления нацизма. В это никто не верит кроме самих россиян. Я работал в экипаже, в предыдущий заезд на Донбасс, с парамедиком из Польши. Это волонтер, его зовут Дарек – он католик. И у нас с ним был такой католико-мусульманский экипаж.
Я – мусульманин, молюсь на арабском языке перед выездом, он – католик, молится на польском. При этом мы были потрясающе дружной и эффективной командой.
Кроме общих дел и общей цели, важно человеческое отношение, а на войне это особенно важно. Побратим – это человек, с которым ты делишь свою безопасность, который прикрывает тебя, а ты – его. Это уже не просто дружба.
– Как по вашему личному мнению, сколько может продлиться война?
– Честно говоря, в рамках этого широкомасштабного вторжения… У меня такое впечатление, что это надолго.
– Многим украинцам очень тяжело психологически справиться.
– Надо спросить, например, у дончан, как мы 8 лет назад настроились, взяли себя в руки, переехали в чужие города и начали новую жизнь. Можем дать даже тренинги – я не шучу. У нас бесценный опыт, и можем рассказать, как начинать жизнь в возрасте 40 лет с нуля.
Когда началась война на Донбассе, нас очень критиковали, что мы не боролись, что мы не сражались, ну а теперь полстраны в такой ситуации.
– Те, кто однажды потерял свой дом, наши патриоты из Донецкой и Луганской областей, действительно оказались лучше готовы ко второй "волне". Я наблюдала, как они четко действовали после 24 февраля. Хотя, конечно, им тоже было непросто.
– Это опыт.
– Горький опыт. Саид, сейчас вы вместе с парамедиками спасаете людей. О чем вы мечтаете после окончания войны? С чем вы связываете свое будущее?
– Мне нужно, чтобы не просто закончилась война, мне нужно, чтобы война закончилась победой Украины.
Задача-минимум – освободить все оккупированные территории вместе с Крымом и Донбассом, задача-максимум – чтобы Россия развалилась и прекратила свое существование как единая страна.
Потому что если Россия сохранит себя, она обязательно соберет силы и через несколько лет нападет снова. Они не остановятся – и тут проблема не в Путине, тут проблема в россиянах.
– В российских СМИ не выбирают слов, когда речь идет о вашей персоне. Причем "русофоб" тут самое мягкое. Признавайтесь, есть основания считать вас русофобом?
– Мне все равно, что пишут наши враги, – абсолютно все равно.
– Если с задачей-максимум все сложится, вы будете считать свою главную миссию, если можно так это назвать, выполненной?
– Нет, конечно. Никогда нельзя подводить черту в своей жизни. Пророк Мухаммед сказал: "Работай для этой жизни, как если ты будешь жить вечно, и работай для этой жизни так, как будто умрешь завтра". То есть, с одной стороны мы должны проектировать и строить грандиозные планы на будущее, с другой стороны – должны отдавать отчет, что все мы временные.
Подводить черту нельзя. И для верующего не самое главное достичь какого-то жизненного успеха, для нас самое главное – это бесконечный путь духовного роста. Он может проявляться во всем: в том, что ты чему-то учишься или преподаешь, делаешь добрые дела, спасаешь на войне жизни людей или обучаешь студентов, или же проводишь обряды в мечети. То есть, вот этот постоянный путь развития, духовного роста, принесения пользы окружающим никогда не должен заканчиваться.