Видео дня
Россия может потерять потенциал и "взорваться". Когда это произойдет? Интервью с Сунгуровским
Наступление российской оккупационной армии фактически продолжается уже год. Эта нон-стоп-захватническая война может иметь для врага обратную, отрицательную сторону. Он может внезапно утратить наступательный потенциал. Колоссальные потери вражеской армии, которые вместе с санитарными потерями приближаются к миллиону, могли бы остановить любую западную армию, но только не армию РФ, для которой жизнь солдата ничего не стоит. В то же время у Кремля достаточно финансовых ресурсов, чтобы набирать в преступные ряды десятки тысяч новых "зомби".
Однако ситуация в самой России становится все более напряженной, ее протестный потенциал растет. Когда именно РФ "взорвется" и погрузится в состояние смуты, сказать трудно, но тенденции очень опасные для Кремля.
Такое мнение в эксклюзивном интервью OBOZ.UA высказал директор военных программ Центра Разумкова, военный эксперт Николай Сунгуровский.
– В Центре противодействия дезинформации СНБО сообщили, что Силам обороны удалось остановить наступление российских оккупационных войск на Покровском направлении. Но вопрос не только в конкретном направлении, а в том, может ли это быть признаком того, о чем уже давно пишут российские паблики – что слишком быстрое продвижение армии РФ, без пауз в течение года, может привести к большим проблемам оккупационного войска, которое может внезапно потерять свой наступательный ресурс. Согласны ли вы с тем, что такое действительно может произойти?
– Конечно, такое может произойти. Но надо понимать, что это российская армия. Тот уровень потерь, какой у россиян на фронте, остановил бы армию любого западного государства. Потери заставили бы его пойти на переговоры, поиск других путей и т.д. Но для России жизнь солдата – это ноль. Имея уже под миллион потерь, учитывая не только погибших, но и тяжело раненных, они продолжают воевать.
На самом деле протестный потенциал внутри России растет. Он растет по многим направлениям. Это касается как общества, так и самих военных, в частности возвращения этих военных в Россию с оружием, из-за чего в РФ на порядок возросла преступность.
Но когда это взорвется? Это Россия. "Умом Россию не понять". Их невозможно понять, потому что одно дело – адекватный человек, а другое – зомби. Когда человека накачивают пропагандистскими штучками в течение десятилетий, начиная с детского садика…
Так что трудно сказать, когда будет такой перелом, но расчет той же Курской операции ВСУ был на то, что нужен триггер, чтобы это взорвалось. Пока такого не произошло, потому что у Кремля еще достаточно ресурсов, чтобы удерживать свою власть в регионах. Если этих рычагов не будет – а это преимущественно финансовые рычаги, – тогда можно будет рассчитывать на то, что этот потенциал будет не просто нарастать, а угрожать режиму.
Потому что именно этого Путин и боится – что этот потенциал перерастет в ту самую страшную российскую смуту, когда населению России будет безразлично, кого убивать – кто попадется под руку, того и будут казнить.
– Что будет происходить на фронте?
– На фронте пока работают те механизмы, которые принуждают этих зомби, несмотря на потери, переть вперед. Почему зомби? Потому что здоровый человек так себя не ведет. И в этом причина тяжелых боев – потому что прут и прут, как тараканы.
– К сожалению, у страны-оккупанта достаточно финансового ресурса, чтобы платить этим зомби, чтобы обеспечивать их вооружением, техникой и всем остальным. А как насчет военной рекрутинговой машины России? Может ли она справиться с набором такого количества новых вояк? С чем это связано?
– Они набирали по 20-30 тысяч ежемесячно. Конечно, у них есть проблемы. По сути, они есть и у нас. Россия – не бездонная бочка. Кому-то надо работать, на том же ВПК. Надо кому-то работать на предприятиях, производящих продукты питания и т. д. Их нельзя просто так забрать со своих рабочих мест и бросить на фронт, потому что некому будет работать.
В России тоже есть ограничения. Условно говоря, мобилизации подлежат не все 9 миллионов, составляющих мобилизационный резерв. И потом этот мобилизационный резерв еще нужно обучить и посадить на какую-нибудь технику. Но никакой техники не будет, если не хватит работников на предприятиях оборонно-промышленного комплекса.
Таких обратных связей очень много, и они отрицательно влияют и на нас тоже. Процесс экономического бронирования – это как раз о нас. У нас тоже есть такая проблема. Пусть не в таких масштабах, но есть.
– В последнее время враг существенно усилил атаки на Запорожье с помощью КАБов. Допускаете ли вы, что существует опасность наступления на этом направлении?
– Противник работает следующим образом: он пытается наступать на нескольких направлениях, и где нащупает слабый участок, устраивает масштабное наступление. Потому уверенно сказать, на каком направлении будет наступление, нельзя. Когда нащупают, когда еще раз поймают нас на ротации, найдут слабую бригаду – там и будут развивать наступление. Это подход ad hoc.
– Значит, по большому счету врагу безразлично, на каком направлении прорываться?
– Не безразлично, но наступление на одном направлении требует и от нас переброски сил. В то же время враг может ударить на том направлении, откуда мы перебросили силы. Ситуация динамичная, и здесь многое зависит и от нашей разведки, и от командования, как они видят сложившуюся ситуацию и управляют ею.