Сазонов: будем ли пить "Крымское шампанское" в Симферополе на Новый год? Интервью

Несмотря на "частичную мобилизацию" в России, сегодня враг пребывает в состоянии паники. Он настаивает на мирных переговорах с Киевом, чтобы "застолбить" за собой хотя бы те украинские территории, которые все еще оккупированы. Но за Херсон он намерен бороться очень серьезно. Оккупант разыгрывает спектакль о якобы готовящемся отступлении, но на самом деле укрепляет линии обороны.

Украинская армия продолжает освобождать территории. В течение ближайшего месяца возможны новые большие успехи. При этом ключевую роль в будущей победе играют не поставки вооружений, а воля украинцев и ВСУ. Тем не менее, прогнозировать ход войны невозможно. В частности, пока не известно, смогут ли украинские воины встретить Новый 2023 год с бокалом "Крымского шампанского" в освобожденном Симферополе. Об этом в эксклюзивном интервью OBOZREVATEL рассказал журналист, политический эксперт, доброволец ВСУ Кирилл Сазонов.

– Враг укрепляет оборону на Херсонском направлении. Одновременно в результате "частичной мобилизации" в России на фронте ожидаются тысячи новых бойцов, "чмобиков". Почему же подготовка к обороне, а не к наступлению?

– Под Херсон уже официально перебросили 20 тысяч "чмобиков". Уже неделю назад они там точно были. Но на самом деле вокруг Херсона, как минимум, три укрепленных линии обороны. Когда наши удачным рывком прорвали линию обороны, это была первая. Сейчас они постепенно вытесняют врага, занимают отдельные населенные пункты, продвигаются к Херсону. Но, кроме трех линий обороны, сам Херсон укреплен очень плотно. И это тоже надо учитывать.

О наступлении речь не идет – у них не хватает ни ресурсов, ни резервов, ни техники для полноценного наступления на юге. Поэтому они готовятся к очень плотной жесткой обороне, во всю разыгрывая спектакль "мы сейчас убежим".

– Действительно, очень странный спектакль. В чем его цель?

– Война – это искусство обмана. Там, где ты сильный, притворись слабым, там, где ты слабый, притворись сильным. Этому еще Сунь-цзы учил. Так что все происходит вполне логично. Они кого-то выводят из Херсона, а кого-то заводят туда, но они готовятся за него бороться, и бороться жестко. Так просто они его не отдадут.

– Но ведь возможности украинской армии постоянно возрастают – по крайней мере, если судить по открытым источникам, хотя понятно, что информация о военной помощи по большей части закрыта. Но все же косвенные признаки достаточно обнадеживающие.

– Действительно, мы получаем от Запада серьезное и оружие, и технику, и помощь, но это не значит, что мы не несем потери. Мы тоже теряем и технику, и людей – и на Херсонском, и на Бахмутском, и на Авдеевском направлениях. Наступление дается не просто, это не подарки судьбы. Украинская армия укрепляется, но это не значит, что враг только теряет, а мы только усиливаемся.

– Видите ли вы признаки того, что в Кремле уже принято какое-то политическое решение в отношении этой войны? Например, что враг определился с рубежом, на котором может остановиться?

– Они немного в панике. Русня хочет переговоров, это очевидно. Потому что они не могут ни полностью захватить Донецкую область, ни отодвинуться дальше от Херсона, ни взять Запорожье. Мы видим обратный процесс: мы и по Бахмуту продвинулись к асфальтовому заводу на два километра, и по Херсону постепенно их вытесняем, освобождаются населенные пункты. В Луганской области вчера (24 октября. – Ред.) освободили три поселка, один в Донецкой. Кремль видит, что их постепенно выжимают, и поэтому они очень хотят переговоров, чтобы как-то застолбить ситуацию.

Но позиция Украины однозначна. Ее озвучивали Зеленский, Ермак, Кулеба и в принципе все ключевые политики. Украина ведет все переговоры только после освобождения территорий. Если Россия хочет ускорить переговоры, пусть освобождает территории – и начнем разговаривать.

– Но мы видим, что фактически у оккупанта остается последний аргумент – ядерный. Считаете ли вы, что он может быть применен, например, для того, чтобы таки усадить Зеленского за стол переговоров?

– В голову к этим не очень адекватным и не очень здравомыслящим людям залезть тяжело, но я не думаю, что такой террористический акт, как удар тактическим ядерным оружием, взрыв "грязной бомбы" или подрыв плотины – что угодно, – я не думаю, что это заставит Украину сесть за стол переговоров. Наоборот. Это заставит быть еще жестче. И Запад будет занимать более жесткую позицию. Так что Россия только усугубит ситуацию.

– Мы все время говорим о том, что Запад должен занимать более жесткую позицию, что он должен предоставлять Украине больше военной помощи. То есть Запад еще не сделал максимально много для Украины. Почему это происходит?

– Это достаточно двоякая ситуация. С одной стороны, мы благодарны не только за военную помощь, но и за каждую банку тушенки. Но с другой стороны, война – это действительно настолько прожорливая штука, что достаточно никогда не бывает. Если банки тушенки тебе достаточно на прием пищи, то БК, гранат, снарядов, ракет, стволов – этого достаточно не бывает никогда. Чем больше, тем лучше. Поэтому нам надо больше, и мы просим больше. Чтобы успешнее наступать, чтобы меньше терять людей, эффективнее и быстрее работать.

– Можно ли сказать, что сегодня победа Украины в этой войне напрямую зависит от поставок оружия?

– Это один из факторов. В первую очередь, это зависит от воли украинцев к победе, от того, насколько ВСУ готовы воевать, насколько волонтеры и весь украинский народ готов их поддерживать. Я думаю, что это ключевой фактор. Но поставки западного вооружения очень важны.

– Как вы думаете, можем ли мы встретить Новый год с большими успехами на фронте?

– У нас уже есть успехи на фронте. Я думаю, что в течение октября-ноября – зависит от погоды – успехов будет больше. Но сказать точно, что мы будем пить "Крымское шампанское" в Симферополе, я, к сожалению, не могу. Потому что прогнозы в этой ситуации – дело очень неблагодарное. И враг допускает тактические ошибки, и мы – и от этого немного меняется ситуация. Или меняется сильно, если ошибки серьезные. Поэтому предсказать, что будет через месяц, а тем более на Новый год, я не берусь. Но в окончание войны к Новому году я, конечно, не верю.