"Командование ВСУ – это гроссмейстеры шахмат, а россияне – это те, кто "в Чапаева" играет": Петренко – о ходе войны и работе волонтеров ''Азова''

С 2014 года бойцы полка "Азов" стали грозной силой, которую как огня боятся россияне. Против них они выдвигали тысячи абсурдных историй и обвинений, но после боев за Мариуполь подразделение стало символом украинской несокрушимости и жажды победы.

Но не менее важной частью полка стали волонтеры, обеспечивающие деятельность подразделения наравне с государством.

Как работает волонтерская составляющая организма под названием "Азов", OBOZREVATEL рассказал Олег Петренко, руководитель проекта ''Support AZOV'', который объединяет в себе ветеранов полка, патронатную службу подразделения и Ассоциацию семей защитников "Азовстали".

Петренко воевал в Азове в 2014 году, затем был депутатом-мажоритарщиком в Верховной Раде от округа Черкасской области. После начала полномасштабного вторжения он взялся за организацию волонтерской помощи полку и вновь созданным подразделениям.

– В феврале наши ребята снова ушли на фронт, но обеспечения как такового не было. Было такое, что ребята имели один бронежилет на двоих при обороне Киева. Именно отсюда начался путь этого обновленного ''Азова''.

– То есть проект Support AZOV возник после 24 февраля?

– Ему буквально несколько месяцев. Раньше были десятки благотворительных фондов и сотни волонтеров, которые помогали "азовцам".

У военных есть такой термин "унификация". Полноценное обеспечение крупных военных подразделений возможно только когда происходит централизованная закупка.

Унификация – это чрезвычайно важный фактор в армии. То есть приборы ночного видения должны быть такими, автотранспорт должен быть таким, форма должна быть такой.

Поэтому был создан проект ''Support Azov''. Сначала это просто была как удобная, универсальная онлайн-площадка, где есть три раздела. Первый – это поддержи бойцов. Это помощь в обеспечении боевых подразделений.

Второй раздел – ''поддержи раненых". Это патронатная служба, занимающаяся лечением раненых, их реабилитацией и захоронениями погибших. Конечно, сейчас так накрыло этой волной, патронат нуждается в поддержке финансовой, в том числе. Там в этой главе реквизиты, как им помочь.

Третий раздел – ''поддерживай семью''. Это ассоциация семей защитников Азовстали. Их миссия – держать в информационном пространстве вопросы украинских пленников. Они огромную работу делают с точки зрения того, чтобы не забывали ситуацию с нашими пленниками из "Азовстали".

У нас есть волонтерские центры из США, Литвы, Польши и других стран, которые работают именно партнерами проекта ''Support Azov''.

– Какие сейчас есть азовские подразделения?

– Есть полк Национальной гвардии ''Азов'', базировавшийся в Мариуполе, ставший основой гарнизона "Азовстали". Были еще тысячи ветеранов подразделения, которые на тот момент отвоевали не один трехлетний контракт и жили по всей Украине мирной жизнью. Когда началось полномасштабное вторжение, "азовцы" объединялись и создавали боевые подразделения там, где они были на тот момент.

''Кракен'' – это наши ''азовцы'', но они в составе Главного управления разведки, им так там было удобнее ситуативно кто-то с кем договориться. 98-й батальон "Азов-Днепр" действуют в составе территориальной обороны Днепропетровской области.

''ССО Азов'' – это подразделение из Харькова, а батальон ''Любарт'' – терроборона на Волыни. Но основной нашей базовой ударной силой сейчас является полк ''Азов-Киев'' в составе Сил специальных операций. Его история началась с ''азовцев'' со всей страны. То есть харьковчане или днепряне объединялись и создавали свои боевые подразделения фактически на фронте. А из других регионов люди съезжались в Киев и стали важным фактором, который помог отстоять и остановить наступление на столицу.

Сейчас мы объединяемся в одно крупное подразделение, и оно будет новым ударным кулаком Вооруженных сил Украины.

– Люди, которые хотят попасть в ''Азов'', должны пройти проверку?

– Сначала нужно пройти собеседование, где становится понятно мотивация человека и его просто на уровне вопрос-ответ состояние здоровья. Многие отсеиваются уже на уровне собеседования, а дальше в зависимости от того, какие навыки имеет человек. Если рекрут имеет какие-то военные навыки или необходимые нам специальности – эти люди могут не проходить курс молодого бойца, который обязателен для будущих пехотинцев или штурмовиков.

Даже если видно, что рекрут не "вывозит" физически, но по нему видно, что он просто скрепив зубы тянет на "морально-волевых" и до последнего пытается пройти курс, то этаких и оставляют. Физическое состояние, физические навыки – это вопрос времени, а важен внутренний стержень, который есть у человека.

– Много людей, значит, и много затрат.

– Требуется все – от зимней формы, бронежилетов, шлемов до техники. Если раньше мы искали пикапы, то сейчас мы стараемся закупать легкобронированную технику, потому что 90% у нас убитых и раненых – это от артиллерийских обломков.

Сейчас у украинской армии армада внедорожников, которых за полгода волонтеры пригнали для нашей армии. Это наша мобильность и маневренность. Но пикапы не защищают от артиллерии, поэтому сейчас больше нужна легкобронированная техника. Ее очень сложно найти и купить.

– Про обеспечение вы говорите, что нужно очень многое. Как сейчас вообще логистика работает в мире?

– У нас был сбор на ночные приборы. Мы имеем возможность брать по цене производителя напрямую, но так действительно сейчас нужно ждать 3-4 месяца. Да, можно купить один, где-то на американском сайте, и через неделю он приедет в Украину. Но когда нужно несколько сотен – требуется время.

Люди вообще видят что? Креативный сбор средств, а за кулисами этого идет то, что занимает 90% в работе людей, привлеченных в благотворительном проекте.

– Встречались с последними освобожденными. Как они вообще?

– Они вернулись каждый в разном психологическом состоянии. Бойцы прошли через разные уровни пыток. Многие провели несколько месяцев в камерах-одиночках. У некоторых возник дефицит общения, и поэтому ребята могут наговорить каких-то вещей, которые нанесут ущерб тем, кто находится сейчас еще в плену.

Встречал лично друга ''Тавра'' (майор Богдан Кротевич, начальник штаба ''Азова''. – Ред.). Он не занимается сейчас практически своим здоровьем, реабилитацией. Он настолько сразу погрузился в полковые процессы, связанные с возвращением тех, кто еще остается в плену. На что я обратил внимание – у вернувшихся у них внутри есть какой-то внутренний моральный дискомфорт. Она здесь, а их собратья там.

Что очень бросается в глаза, что нет таких – ''о, все, я на свободе''. У всех там остались, и мы будем все делать, не есть, не лечиться, но мы прямо сейчас будем делать все, чтобы вернуть своих собратьев.

– Как вообще оцениваете русскую армию даже после этих мобилизаций?

– Если говорить, например, об их военной технике, то там с приборами ночного видения все неплохо, но на уровне пехоты плохо. Во-вторых, Россия не имеет такого мощного волонтерского движения.

– Феномен, кстати, у них вообще такого нет…

– У них обратный процесс, все наоборот. Там автомобили идут родным, кто умер, а не от родственников авто на фронт, участвующим в оккупации Украины.

Я понимаю, чтобы у нас было высокое морально-психологическое состояние, нужно рассказывать о том, что русская армия плохая и мобилизация ничего не даст. У меня нет такого. Это, наоборот, мотивирует, когда трудно, когда я понимаю, что будет еще труднее.

Их мобилизация даст результат для армии РФ. У них остается тотальное преимущество в артиллерии. В нынешнем формате войны это фактор. Да, украинское командование научилось этому эффективно противодействовать.

Если тактика россиян – это против лома нет приема, то тактика украинских военных – это разумная маневровая война.

Командование украинских вооруженных сил – это гроссмейстеры шахмат, а россияне – это те, кто "в Чапаева" в шашки играют.

– Российские военные ожидают, что все их проблемы решит государство?

– Это каноны русской армии еще с царских времен – что солдат должен страдать, ''испытывать лишения''. Для них боец – это мясо, зачем на него тратить ресурсы, чтобы он нормально питался или выглядел.

– Последние ракетные обстрелы всей Украины сеют панику или вызывают злобу?

– Смотрите, у всех по-разному. Полномасштабная война не где-то была там далеко на Донбассе, а пришла в каждый город Украины. Все же общество разное. Кто-то убежал за границу, кто-то здесь гулял, тратил деньги.

В моем окружении паники нет. Это только мобилизует. Я понимаю, что некоторые люди уехали, чтобы вывезти своих детей в безопасное место. Это нормально, я сам так поступал. Когда ты понимаешь, что твои дети в безопасности – ты морально расправляешь крылья и идешь делать великие дела.