Видео дня
Жданов: 24 февраля Путин может начать разговор о перемирии, но война будет до победного конца. Интервью
Максимум, на что может рассчитывать армия страны-террориста России в ходе предстоящего наступления, – установление контроля над Луганской и Донецкой областями. Враг крайне нуждается в паузе для перегруппировки войск, подтягивания резервов и нового похода на Украину ближе к лету. Чтобы получить эту паузу, в день годовщины полномасштабного вторжения в Украину, 24 февраля, глава Кремля Владимир Путин может собрать Совбез ООН и потребовать немедленного прекращения огня и начала переговорного процесса.
Сегодня совершенно ясно, что в этой войне и Путин, и Запад готовы идти до конца, поскольку "кто остановится, тот проиграет". Поэтому впереди – война до победного конца. Такое мнение в эксклюзивном интервью OBOZREVATEL высказал военный эксперт Олег Жданов.
– В последние дни все чаще говорят о новом масштабном наступлении путинской оккупационной армии, которое может произойти в ближайшие недели. Но каких максимальных успехов теоретически может добиться враг?
– Я думаю, максимум – это Донецкая и Луганская области. На большее они вряд ли могут сегодня рассчитывать. Во всяком случае, в этот поход.
– В этот поход. А когда может быть следующий?
– Следующий поход может быть ближе к лету. Вспомните, сейчас Путин хочет отмобилизовать 300 тыс., а чуть позже – еще полмиллиона. Реально весной он может добавить еще 250 тыс. Это количество призывников, которые могут быть поставлены под ружье. Путин ведь осенью не отпустил дембелей. А те, кто был призван осенью и отслужил полгода, считаются подготовленными солдатами, их уже можно сажать на контракт.
– Но мы видим, насколько колоссальные потери несет армия оккупанта. Допускаете ли вы, что есть опасность срыва мобилизационной кампании в России?
– Конечно, есть, и очень большая. Но все будет зависеть от нас, от успеха оборонительной операции, которую мы должны сейчас провести.
Кстати, от эйфории по поводу того, что завтра мы пойдем в контрнаступление, надо отказаться. Сегодня необходимо говорить о том, что сперва нам нужно подготовиться и успешно провести оборонительную операцию. И от успеха этой операции будет зависеть дальнейшее контрнаступление.
Нам нужно будет нанести максимальный урон российским войскам с целью их уничтожения, и уже после этого мы будем готовы идти в контрнаступление.
Пока все выглядит не так уж и оптимистично. Но эта успешная оборонительная операция может сыграть для нас ключевую роль в плане того, что после очередного разгрома врага на поле боя российское общество начнет задавать вопросы: за что воюем? И тогда действительно мобилизационная кампания может быть провалена.
– Путин сам часто говорит о том, что "Россия играет вдолгую", намекая на то, что война в Украине может растянуться надолго. А нужна ли ему пауза, в частности, накануне выборов 2024 года?
– Пауза ему очень нужна. Но здесь вопрос не в выборах 2024 года. Я думаю, что выборы Путина уже интересуют меньше всего. Либо там будет победа, на что он очень сильно рассчитывает, и тогда он на волне эйфории победобесия автоматически становится вечным президентом, либо, если будет поражение – а он этот вариант не рассматривает, как и все диктаторы, – тогда вопрос его пребывания во власти станет риторическим. Вряд ли он сохранит власть. Акеллу, который промахнулся, меняют. Его не оставляют.
Но сейчас ему нужно время для перегруппировки войск, подтягивания резервов, формирования 500-тысячной группировки. 326 тыс. у него уже есть. Порядка 260-270 тыс. он может собрать только за счет призывников, о которых я говорил. Весной он может бросить еще два призыва в состав этой группировки на территории Украины или перебросить их куда-то на границу – например, в Беларусь, в Курскую, Брянскую или Белгородскую область.
Но ему нужна передышка. Кстати, скорее всего, Путин этим именно сейчас и занимается, потому что есть информация, что ближайшие недели могут ознаменоваться конфронтацией на поле боя с усилением боевых действий. Мы наблюдаем такую тенденцию.
22 февраля Путин обращается к Федеральному собранию, а на 24 февраля, годовщину вторжения, Путин требует собрать Совет безопасности ООН по Украине. Скорее всего, на этот Совет представитель России выйдет с требованием немедленного временного прекращения огня и начала переговорного процесса. Это будет попыткой Путина получить передышку в этой войне.
– Но будет ли она успешной?
– Я надеюсь, что она не будет успешной. Тут единственная надежда на Соединенные Штаты, потому что у них есть право вето. Даже Олаф Шольц на днях сделал заявление – мне очень понравилась его позиция, – что переговорный процесс по урегулированию нашего конфликта может быть только на основе вывода российских войск с территории Украины. А Германия там тоже представлена.
Надеюсь, российскому представителю так и скажут: хорошо, окей, выводите войска с территории Украины, в том числе из Крыма, потому что Крым – это Украина, в соответствии со всеми международными стандартами, – тогда да, прекращение огня, и мы садимся за стол переговоров.
– Вы упомянули Крым. В течение нескольких дней прозвучали два противоречивых прогноза. Один – прогноз главы украинской военной разведки генерала Буданова. Он сказал, что война закончится освобождением Крыма. Второй – прогноз четырех высокопоставленных чиновников минобороны США, опубликованный Politico. Они считают, что ВСУ вряд ли смогут вернуть Крым в ближайшем будущем. Может быть, Запад не готов к тому, чтобы Крым вернулся в Украину?
– Я думаю, Запад готов, потому что целостность Украины на сегодняшний день оспорить не может никто. Даже Иран боится признать Крым российским, потому что у Ирана есть северо-западный Азербайджан. На территории Ирана живет 25 млн азербайджанцев. Поэтому Иран никогда не признает аннексию Крыма.
Точно так же в любой стране есть проблемный регион. Например, в Германии это Бавария. Это королевство, а не федеральная земля. В Испании это Страна Басков и Каталония. Поэтому вопрос с признанием Крыма российским решен.
На мой взгляд, освобождение Крыма – это конец войне, потому что дальше война просто теряет смысл. Кстати, именно поэтому не Донбасс, а Крым может стать первостепенной задачей в плане проведения контрнаступления.
Что касается американских политиков, то они высказывают свои предположения на основе каких-то своих данных. Но данные настолько разношерстные, что даже западные спецслужбы признают: иногда и они ошибаются в разведданных относительно ситуации на линии фронта, ситуации в Украине, в России или вокруг наших стран. Ни у кого нет стопроцентной гарантии, что информация верна.
– Президент США Байден заявил, что Украина не получит истребители F-16, затем уточнил, что на эту тему надо "поговорить с Зеленским". Почему Белый дом занял именно такую позицию? И еще один вопрос. Часто говорят о том, что Путин в этой войне готов идти до конца, не считаясь с потерями. Есть ли признаки того, что Запад в поддержке Украины готов идти до конца?
– Вопрос о том, кто идет до конца, а кто не идет, надо уже снимать с повестки дня, потому что все уже определились. И у Запада нет выбора, и у Путина нет выбора. Если Путин остановится, то проиграет. Если Запад остановится, то тоже проиграет. Поэтому здесь просто будет война до победного конца.
Какой конец будет у кого, решит поле боя. Кстати, еще в самом начале этой войны мы с вами говорили об этом. С самого начала было ясно, что не переговоры, а только поле боя определит победителя и проигравшего в этой войне.
Что касается заявления Джо Байдена, то я бы вообще не делал на этот счет никаких выводов. Даже американские журналисты уже сомневаются, что Байден расслышал вопрос. Он вышел из вертолета, грохот, он пытался наклониться и что-то услышать, сказал "no" и ушел. Это первый момент.
Второй момент. Дело в том, что F-16 – один из самых распространенных самолетов в мире. Их выпущено огромное количество. У более 140 стран есть такие самолеты. Возможно, США не собираются нам их передавать из состава своей армии, но дадут разрешение, поскольку они правообладатели. Будет, как с танками Leopard. Пока Шольц не сказал "gut", никто не мог передать нам танки. Байден скажет "окей, давайте, мы не против" – и все дадут.
Может, Америка не будет в этом участвовать, а может, и даст. Я бы не спешил с этим. Давайте дождемся "Рамштайна-9", осталось совсем немного. Тогда мы будем понимать, будет ли он авиационным, а если да, то будет позитивным или нет.