Видео дня
Мирослав Гай: для победы ВСУ нужны еще 90 дней военного положения и оружие. Интервью
Военное положение в Украине планируют продлить еще на 90 дней, и это вполне оправдано с учетом предстоящего контрнаступления ВСУ. Есть два условия, при которых оно будет успешным, и одно из них – мотивация наших бойцов. Проблем с этим нет. Осталось лишь дождаться поступления достаточного количества вооружения от союзников.
Параллельно с реальной войной в Украине идет "война памятников" – оккупанты устанавливают советские символы в захваченных населенных пунктах, совершая еще и гуманитарную агрессию и пытаясь вернуть украинцев в "братскую" семью. Но эта "жвачка" уже не нравится никому.
Такое мнение в эксклюзивном интервью OBOZREVATEL высказал военный эксперт Мирослав Гай.
– Представитель президента в Конституционном суде Федор Вениславский сообщил о том, что военное положение в Украине может быть продлено еще на 90 дней. "Враг сосредоточился на строительстве фортификационных укреплений на территориях, которые он временно контролирует. Переход в контрнаступление – это гораздо более сложные задачи, чем оборона", – сказал он. Когда, по-вашему, может начаться это мощное контрнаступление и действительно ли нас ждет еще по меньшей мере 90 дней ожесточенных боев?
– Мое личное мнение на этот счет не является официальным. Но я считаю, что представитель президента достаточно верно определил оперативную обстановку.
Враг действительно ведет подготовку к обороне, накапливает силы и средства в некоторых районах, готовит фортификационные сооружения. Контрнаступление и вправду значительно сложнее обороны. Любое наступление – более сложное, поскольку связано с большим количеством потерь.
Успешность контрнаступления зависит от многих причин, многих факторов. В частности, это преимущество в высокоточном вооружении и наличие мотивации у личного состава.
С мотивацией у нас все в порядке, но вооружения и боеприпасов, несмотря на то, что подписан ленд-лиз, пока нет в таком количестве, которое позволило бы нам с минимальными потерями эффективно контратаковать по всей ширине фронта.
Поэтому там, где есть возможность, Вооруженные силы успешно контратакуют. Мы видели это и по ситуации в Харькове, и по другим направлениям. Там, где меньше сил и средств, мы занимаемся позиционной войной и понемногу принимаем на вооружение новые виды оружия, которым нужно еще обеспечить техническое обслуживание, чтобы эффективно его использовать.
Если военное руководство решит, что у нас есть достаточное преимущество в технических средствах, если налицо будет достаточное количество вооружения, горюче-смазочных материалов, человеческого потенциала, конечно, мы увидим быстрое контрнаступление. Я уверен, что рано или поздно оно будет.
Но мы сражаемся, оглядываясь и на нашу инфраструктуру, и на гражданское население, и на жизни наших бойцов, которых, в отличие от россиян, мы стараемся сберечь. Если все эти факторы совпадут, мы увидим активные контрнаступательные действия.
– Как эти активные контрнаступательные действия могут быть связаны с желанием страны-агрессора садиться за стол переговоров? Не для того, чтобы выдвинуть очередной ультиматум, а для того, чтобы действительно договариваться.
– Сейчас любые переговоры Россия использует в основном для достижения оперативной паузы, чтобы провести перегруппировку своих разбитых подразделений, отремонтировать технику, выиграть время для расконсервации старого советского вооружения и приведения в боевое состояние, чтобы использовать его в этой войне.
Я уверен, что военное руководство Украины это понимает и, соответственно, мы также используем любые переговоры для достижения конкретных целей. Например, для перегруппировки, обмена пленными, демонстрации нашей переговорной позиции для дипломатического давления на Россию, для объединения вокруг нашей позиции мирового сообщества.
Поэтому, хотим мы этого или нет, мы должны вести переговоры с РФ.
Но я считаю, что какие-то переговоры о дальнейшем сосуществовании с Россией возможны только в случае тотального военного проигрыша Российской Федерации, когда будут восстановлены наши границы по состоянию на 1991 год, когда будут освобождены все наши пленные, когда будут контрибуции и репарации со стороны РФ.
– Что вы думаете о "войне памятников", которую мы наблюдаем внутри настоящей войны? Оккупанты устанавливают в захваченных населенных пунктах памятники Ленину, на свободных территориях украинцы сносят даже оставшиеся памятники. Так, в Харькове снесли памятник Александру Невскому.
– Российская Федерация использует историю как средство гуманитарной агрессии, чтобы не давать возможности другим народам – не только украинцам – узнавать свою историю, создавать свои мифологемы, гордиться собственным национальным наследием. Она переписывает историю в пользу своих политических интересов для консолидации гражданского и военного населения, как внутри страны, так и на оккупированных территориях.
Они пытаются диктовать свое видение исторической правды, которое превозносило бы РФ, делало бы ее наследницей советского прошлого и прошлого Киевской Руси.
Это делается для того, чтобы восстановить новейший "советский союз", который они называют "новое союзное государство", и держать разрозненные этносы, которые проживают на территории бывшей империи, вместе, имитируя некое единство, хотя его там нет. Это попытка героизации русских имперских героев, подмена исторических фактов и понятий.
Так же поступал и Союз. Он приходил на оккупированную территорию, пытался уничтожить национальные корни, национальных героев, исказить исторические факты в пользу имперского видения. А вместо этого предлагался подлог, жвачка. Но времена и украинцы изменились, эта жвачка больше не нравится никому.